— Вот жопа, — пробормотал Леон и, остановившись, басовито гавкнул в ответ. Лай перешел в визг. Леону вдруг захотелось швырнуть в ворота какую-нибудь каменюку, но таковых в окрестностях не наблюдалось; сплюнув, он пошел дальше.
За поворотом показался хорошо знакомый Леону забор из желтого кирпича. Над забором виднелись старые груши, с которых он неоднократно падал в отрочестве, а в глубине сада — черепичная крыша приземистого двухэтажного особняка. Третий этаж, точнее, мансарду, имела только дедова «башня», пристроенная к левому крылу дома. Подойдя к блестящим металлическим воротам, Леон надавил на кнопку звонка. Ответа пришлось ждать чуть ли не минуту.
— Хто там? — угрюмо поинтересовался незнакомый мужской голос.
— Пан Леонид, — раздраженно ответил Макрицкий и завертелся под видеоголовкой, чтобы его получше разглядели.
— Хто-о? — удивилась серебристая решетка переговорного устройства.
— Майор Макрицкий, йолопе! Ты кто такой?
— Охрана.
Дежурный Роман Кононенко.
— Ну так открывай, Кононенко, того и гляди дождь начнется.
— Щас, пане майор…
И снова тишина — очевидно, ретивый страж звонил по внутреннему кому-то из хозяев.
«Урою гада, — с тоской подумал Леон. — Украинского майора, да в Киеве, да в собственный дом не пускать, надо же!..»
Наконец калитка щелкнула замком, и он вошел на территорию. От дома уже бежала сестра Ляля — растрепанная, будто со сна, и счастливая:
— Лео! А мы тебя так рано не ждали, все в городе, я тут одна сижу, на звонки отвечаю.
— Привет… — Леон опустил сумку на дорожку, поцеловал сестру: — И отец тоже?
— Я ж говорю — все! Тут ведь Анька отмочила, ну ты сам уже знаешь, так все сейчас бегают, у нее ведь платья даже нет! А у жениха, — и Лялька театрально закатила глаза, — и костюма приличного. Папа сейчас с его родителями договаривается, вроде квартиру им покупает, а мама по бутикам носится.
— Они решили жить отдельно?
— О, мы ж теперь такие гордые! Анька вообще сказала, что они снимать будут, но ты же знаешь деда!
— Знаю, — хмыкнул Леон. — Ну идем, поднимай повара, надо кормить старшего братца…
Ляля была старше Ани на год и сейчас, наверное, испытывала приступ острой женской ревности — как это так, младшая выскакивает замуж раньше остальных. Ничего, фыркнул Леон, это пройдет. В семнадцать лет действительно рановато, даже в Украине, но раз Анька решила, ее и отбойным молотком не пробьешь. Характер папин! Бедный жених — на хрена простому музыканту такое счастье? Она этому аспиранту еще покажет, как в Полтаве сметану кушают.
Через пять минут он уже сидел в кухне, развлекаясь нежнейшими пожарскими котлетками, и слушая Лялькину болтовню по поводу случившегося в доме переполоха. Рядом, за стойкой, на которой он часто завтракал на старших курсах Академии, стоял семейный повар, окладистый Семен Маркович, и благостно вздыхал: у Макрицких он прожил практически всю жизнь, видел и рождение детей, и похороны стариков, и теперь, наверное, ему было приятно дожить до свадеб нового поколения.
— Маркыч! — позвал его Леон.
— Да, Лео? — с готовностью отозвался старик.
— Мы тут гульнули вчера с одним дойчем — дело офицерское, сам понимаешь, а в самолете я не хотел что-то… а нацеди-ка мне сто пятьдесят лечебной, а? У меня ведь еще и нервы как-никак. Командование говорит — не на службу надо, а в санаторий, да больно интересные у нас штуки начинаются.
— То дело известное, — подтвердил повар и исчез за дверью, чтобы почти тотчас же вернуться с крохотным графинчиком и серебряной рюмкой. — Вот вам, пан майор, и от нервов, и от всего остального тоже. Как огурчик будете!
Леон налил себе порцию крепчайшей настойки, которую Семен Маркович готовил на лично им собираемых карпатских травах, опрокинул в рот, зажмурился — по телу сразу же побежала теплая расслабляющая волна, — и схватил очередную котлету.
— Ух, хорошо, — сообщил он, жуя. — Чтоб тебе, Маркыч, собственный заводик на старости лет не открыть? Или капиталу не скопил?
— Травок на всех не хватит, — хмыкнул повар. — Они ведь не под забором растут, там места знать надо.
— Да, — согласился с ним Макрицкий.
— Они ведь не под забором растут, там места знать надо.
— Да, — согласился с ним Макрицкий. — Места знать действительно надо…
Разобравшись с котлетами и глотнув кофе, он вышел в сад. Ноги сами принесли Леона к старинной мраморной скамейке в углу за беседкой, он опустился на прохладный камень, достал сигареты и посмотрел на дом. Как же давно я здесь не был…
Собственно, после окончания Академии он появлялся в родовом гнезде лишь наездами, либо в промежутках между полетами, либо возвращаясь с тренировочной базы в Саках. Своего жилья у него никогда не было — вплоть до Москвы, да и ту, свою холостяцкую квартирку он домом не ощущал совершенно. Так, всего лишь еще одно временное пристанище, ничуть не лучше комнаты в офицерском общежитии на базе или обычного гостиничного номера. В общем-то такая ситуация его вполне устраивала: обзаводиться гнездом он не планировал даже в дальней перспективе, тем более что с годами привычка к кочевой жизни уже накрепко въелась в подсознание.
«Как там Маркыч говорит — места знать надо? — усмехнулся Макрицкий, раскуривая сигарету. — Да, действительно, когда места знаешь, жить полегче. И там тебе место, и тут место… стоп. О, черт…»