— И… кто? — прищурился Леон.
Где-то в затылке росло четкое понимание того, что вот теперь он влип по-настоящему.
— Ну, я мог бы назвать их представителями правительственных структур, но это будет неправдой. Вернее, полуправдой. Дело в том, что я действительно хотел побеседовать с вами до того, как вы окажетесь в объятиях своего однокашника подполковника Мельника. Он занимается узкоспецифическими вопросами, и взгляд на вещи у него тоже зауженный, если можно так выразиться… тогда как вы, пан капитан, уже все равно замешаны в нашей горькой истории во всей ее э-ээ, полноте.
— Вы — россиянин, — перебил его Макрицкий.
— Увы, — усмехнулся Трубников. — Мои предки эмигрировали в Париж еще в 1918-м. Так что россиянин я постольку-поскольку. И европеец я такой же. А уж к Америке или Индо-Китайскому Союзу я не имею и вовсе никакого отношения. Но это пока не очень важно, хотя со временем вы, конечно же, узнаете все до мельчайших деталей. Важно другое: вы должны понимать, что сейчас у вас есть лишь два пути — либо вы принимаете то, что вам предложили, либо стреляетесь. Мельник здесь почти ни при чем, он не мог разболтать вам больше, чем ему позволило начальство для предвербовочной беседы.
— Значит, все-таки я влип, — сам себе сказал Леон и потянулся за коньяком.
— Что? — на лице Трубникова впервые отразилось нечто похожее на легкое беспокойство. — Я не расслышал…
— Это я так, — отмахнулся Леон. — Мой дедушка всегда предрекал мне большое будущее и большие неприятности. Я почему-то думал, что они уже позади.
— Не знаю, не знаю… вам не повезло случайно соприкоснуться с очень неприятными вещами. Если б вы не познакомились в свое время с покойным ныне Фореном, если бы начальство Мельника не надумало привлечь вас в качестве полевого офицера, — а вас, что б вы знали, ждет именно такая карьера, потому что вам опять-таки не повезло родиться в богатой семье с богатыми возможностями, — тогда что ж, вы продолжали бы тянуть свою лямку как ни в чем не бывало до тех пор, пока не свернули себе шею где-нибудь на орбите Урана, а то, глядишь, и дальше. А так — ко всему прочему, вас еще и можно в любой момент отправить в космос… и, скорее всего, в качестве командира. Улавливаете? Вы готовый агент широкого профиля. Или Мельник обещал вам нечто более захватывающее? Уверяю вас, пан капитан, захватывающих и ужасных историй в вашей жизни случится еще немало. Это я могу гарантировать смело.
— А вы, если я правильно понял, служите конкурирующей стороне? — ухмыльнулся Леон, подливая загадочному старцу коньяку.
Трубников пошевелился в кресле, и его линялые глаза на миг оживила короткая озорная искорка.
— Я слишком много знаю, — проговорил он.
— Я слишком много знаю, — проговорил он. — Поэтому я, так сказать, нахожусь над проблемой. Так что я почти уверен в том, что благополучно дотяну до естественного, так сказать, конца.
— Никому не друг и себе не враг, — кивнул Макрицкий. — Но тем не менее, вы все же служили… не так ли?
— Для вас это не имеет особого значения. По крайней мере, в данный момент. Собственно, я пришел сюда исключительно для того, чтобы дать вам один простой совет. Теперь же одним советом не обойдешься. Слушайте внимательно, Леонид: вам следует немедленно убираться из Италии. Причем сделать это вы должны самым незаметным из всех возможных способов. Нет-нет, не волнуйтесь, непосредственной угрозы для вас я пока не вижу, так что обойдемся без шпионских страстей и путешествий в чемоданах, но все же нужно постараться избежать какой-либо публичности. Так что сделайте-ка вот что: завтра же утром найдите какой-нибудь приличный отель из средне-дорогих, зарегистрируйтесь там и бросьте в номере наименее нужную часть багажа — для вас, я думаю, тряпки и заколки особой роли не играют. Сами же рентуйте тачку и отправляйтесь на восточное побережье, лучше всего в какой-нибудь небольшой городок. Оттуда легко перебраться в Албанию. Дальше вы поедете в Грецию, а там уже каждый час ходят лайнеры в ваш Крым, и на документы украинского подданного греки даже смотреть не станут.
— Почему мне сразу не сесть на борт в Риме?
— Потому что это будет похоже на бегство, а бегство сразу после гибели Форена может здорово осложнить вам жизнь в дальнейшем. Зачем вам лишние подозрения?
— А тот факт, что я, зарегистрировавшись в отеле, ни разу там не появлюсь? Это подозрений не вызовет?
— Не будьте наивным, Леон, — Трубников поморщился и потянулся к своему бокалу. — Молодой и весьма, скажем прямо, небедный астронавт, которому взбрело в голову загулять по девочкам — это, по-вашему, подозрительно? Или подозрительны пара костюмов, забытых в отеле по банальнейшей русской пьяни? Тем более что вещи вам потом все равно пришлют. Главное, не забудьте оплатить номер вперед. Для тех, кто убрал Форена, вы еще долго станете болтаться по «сапогу», потому что в маленьких городках регистрация убывающих поставлена из рук вон плохо, они могут подать данные о вас вообще после Рождества — да, насколько я знаю Италию, так оно и случится — а вы в это время уже давно будете в Киеве или в Москве, где регистрировать ваше прибытие никому и в голову не придет.