— Не тиуи. Наши. Линкор-носитель «Атлантис». Но он был очень далеко и не мог открыть огонь… Это слишком сложно, вы не сможете понять. Как только наши приблизились, от массинов, конечно, осталась кучка шлака, а нас двоих смогли поднять на борт.
— И массину-ру их не видели? Не пытались удрать?
— Корабль тиуи они могут увидеть только на такой дистанции, которая уже исключает бегство.
Трубников замолчал. Леон видел, что ему нелегко вспоминать о гибели «Спарвиеро», и не решился продолжать расспросы, хотя его и мучило неистовое мальчишеское любопытство.
— И массину-ру их не видели? Не пытались удрать?
— Корабль тиуи они могут увидеть только на такой дистанции, которая уже исключает бегство.
Трубников замолчал. Леон видел, что ему нелегко вспоминать о гибели «Спарвиеро», и не решился продолжать расспросы, хотя его и мучило неистовое мальчишеское любопытство. Он встал.
— Я буду ждать ответа до девяти ноль-ноль, — сказал Леон. — Жасмин, верни мне, пожалуйста, мою батарейку.
Она подняла на него глаза, и Макрицкий с изумлением увидел в них улыбку, робкую, как у девочки перед первым свиданием. Он невольно передернул плечами и поспешил вставить в рукоять пистолета батарею. Леон вернул «Лемберг» на место под левой рукой и протянул Трубникову ладонь. Ему хотелось сказать старому астронавту что-то ободряющее, но подобрать слова оказалось слишком трудным делом.
Он ушел молча.
Глава 7.
Леон завязал галстук, постоял перед зеркалом и принялся натягивать на плечи китель. В затылке все утро мелко колотился противный резиновый молоточек. Жасмин позвонила ему поздно вечером, кратко сообщив о готовности Трубникова предоставить Катану в любое нужное время. Выслушав ее, Леон собрался уже отключить коннектер, но услышал вдруг ее далекое дыхание в трубке: она ждала.
— Где ты сейчас? — спросил он.
— Приблизительно над северным полюсом Венеры, — усмехнулась женщина.
— Скорости у вас, — вздохнул Леон. — Даже не представляю, как такое возможно.
— Можешь узнать в подробностях, — тихо произнесла она и добавила, после паузы: — Ты знаешь, я ведь не играла. Может чуть-чуть, в Нью-Йорке. Потом — нет. И еще ты очень обидел меня в Риме.
— Я смогу увидеть тебя?
— Если захочешь…
Потом что-то коротко прошипело, и связь оборвалась, а на дисплее высветилась стандартная надпись «Абонент недоступен». На мгновение Леону вдруг показалась, что у них, там, невероятно далеко отсюда, произошла какая-то авария, но он поспешил успокоить себя — ну какая авария, с такой техникой… Просто она отключилась в самом интересном месте. Актриса…
Всю дорогу до отдела Макрицкий репетировал предстоящий разговор с Коровиным. Выходило неудачно, невыразительно, от чего пересыхало во рту.
«Как же сказать ему? — мучительно кусал он губы, стоя в небольшом заторе недалеко уже от офиса. — Как объяснить ему, сохранив при этом лицо?»
Ему хотелось закрыть глаза и уснуть, отделиться от того, что должно произойти через несколько минут теплым мягким коконом иллюзий, но машины перед капотом «Дона» медленно покатились вперед, автопилот замкнул контакты, чуть слышно загудели электромоторы в ступицах: время вышло.
Он прошел через пост контроля, поднялся в свой кабинет и уселся в кресло. Рука, вытаскивающая из кармана сигареты, слегка подрагивала. Было без двух девять, Леон знал, что шеф уже наверняка на месте и звонить лучше всего прямо сейчас, пока он еще не начал вызывать к себе подчиненных из разных служб.
Глубоко затянувшись, Макрицкий коснулся пальцем сенсора на интеркоме.
— Толяныч, — сказал он адъютанту, — мне нужен шеф. Это срочно…
Коровин ответил тотчас же, словно ждал именно его:
— Да, Макрицкий.
Что там у тебя?
Леон глубоко вздохнул. Время вышло…
— Валентин Андреевич, у меня сообщение. Прямо сейчас.
— Заходи, — отрубил Коровин.
Макрицкий поднялся из кресла, машинально оправил на себе китель и вышел из кабинета. С Пальчиком он поздоровался коротким кивком и сразу же, не дожидаясь его разрешения, шагнул к двери коровинского кабинета.
— Валентин Андреевич…
— Что с тобой?
Коровин встал, подошел к нему и, схватив за плечи, несколько секунд пристально смотрел в глаза. У Леона чуть подрагивали губы. Генерал отпустил его, толкнул в сторону ближайшего стула и навис сверху:
— Коньяку?
— Нельзя. Выслушайте меня. Вы знали, что я был… у них?
— Кто мог это знать? — бесстрастно поинтересовался Коровин.
— Хорошо. Сейчас это неважно. У меня есть еще одни вопрос, последний, потом — главное. Почему прибили Вайпрехта?
Шеф вздохнул и вернулся в свое кресло.
— По нашим данным, он привез в Севилью непосредственного свидетеля переговоров на Бэксайде. Что еще?
— Валентин Андреевич, Катана может быть у меня на руках в любое нужное время.
Коровин странно причмокнул и с силой протер глаза. Леон буквально физически ощутил его растерянность.
— Теперь спрошу я. Они вели тебя? Все это время?
— Валентин Андреевич, — Леон почувствовал себя мучительно беспомощным, хотелось просто разрыдаться, — все совсем не так, как мы думали. Им от нас ничего не нужно. Они отдают Катану без всяких условий… точнее, условие только одно — потом он должен вернуться к ним обратно. Я думаю, это будет нетрудно.