— Видите ли, в Поясе любой навигатор неизбежно сталкивается с огромным количеством проблем, — стараясь, чтобы его голос звучал корректно, возразил Леон. — Я думаю, что даже если на астероидах они и найдут нечто, заслуживающее внимания, то все равно — к разработкам приступят не скоро. Не при нашей жизни, наверное… Пока все это просто нерентабельно. Я готов поверить, что Триумвират имеет обширные интересы на лунах Нептуна и Джупа, тем более, что там действительно есть чем поживиться, но все же Пояс, знаете ли… недавно еще он стоял далеко не на первом месте среди приоритетов Триумвирата.
Дитрих презрительно скривился и обдал Леона пивным ароматом.
— Пояс ближе к Земле, — сказал он.
— А, — понял Леон.
— Дит просто боится, — тонко рассмеялась мадемуазель французского космофлота. — Причем он у нас такой не один. Вы тоже боитесь, капитан?
— Я? — Леон задумался. — Да нет, — сказал он, прихлебнув дрянного бренди, — уж их-то я нисколько не боюсь. Я привык опасаться реальных вещей. Знаете, я вылез из двух аварий, это серьезно, нет? На несчастном «Галилео» погибли все мои товарищи, вот это-то и страшно. Отправляя нашу экспедицию, Ассамблея не слишком заботилась о ее безопасности. Мало кто представлял, с чем нам придется столкнуться. Мы добыли огромное количество ценных научных материалов, и где они все? Болтаются где-то там…
— О, вы нелояльны к Ассамблее? — весело улыбнулась француженка.
Мало кто представлял, с чем нам придется столкнуться. Мы добыли огромное количество ценных научных материалов, и где они все? Болтаются где-то там…
— О, вы нелояльны к Ассамблее? — весело улыбнулась француженка.
— Мне не хотелось бы говорить о лояльности или нелояльности, мадемуазель… В таком сложном деле, как освоение новых пространств, ошибки неизбежны. Ошибки, проколы — да все, что хотите! Уж вы-то должны представлять себе, насколько эти пространства к нам агрессивны. Мы только начали движение по этой дороге, верно? Мы едва-едва научились справляться с простейшими, я бы сказал, трудностями… И если нам предлагают сделать решительный, большой скачок вперед — зачем же отказываться?
Последняя фраза вызвала немалое оживление. Некоторое время Леон ошарашенно вертел головой, пытаясь уловить хоть что-то из многоголосого хора голосов, зазвучавших одновременно в разных углах помещения.
— Скачи сам, придурок! — кричал кто-то по-немецки.
— А Кодекс, Кодекс? Вместе с ним, что ли? — это уже испанец в спортивной куртке.
— Да кто нам что-то даст, ты, умник! — надрывался рыжеволосый коротышка, оккупировавший высокий стул под стойкой мини-бара. — Что, кроме Кодекса они нам вообще дали?
— Спокойно, господа! — рявкнул Леон, и его властный рык мгновенно перекрыл всю какофонию. — Давайте рассуждать здраво и по очереди, well? Что, говорите, они нам дали? Если говорить о вещах сугубо материальных, то, в принципе, немного. Кое-какие усовершенствования, которые позволяют более уверенно решать энергетические проблемы, да вы и сами это знаете. Саморонский проект реформы энергокомплекса, будь он реализован по полной программе, мог бы здорово снизить затраты на каждый киловатт. Другое дело, что кое-кто его благополучно провалил, но я сейчас не об этом. Вам никогда не приходило в голову, что Триумвират дал всем нам ощущение того, что мы не одни?.. Знаете, что страшно там, далеко-далеко отсюда? Вот это самое. Смотрите: мы сидим здесь, на сто-черт-поймет-каком этаже, нас всего-то с десяток, но — мы не одиноки! Мы знаем, мы ощущаем: вокруг нас толчется колоссальное количество таких же, как мы, и кто-то из них всегда придет на помощь. Там этого нет, там мы были бы одни, и уж поверьте мне, профессионалу, орали бы гораздо тише. Нам было бы страшно, мы жались бы друг к другу, как замерзающие котята. Точно так же и здесь… до их появления мы жили в пустоте, не ощущая вокруг нас чьего-либо присутствия. Сейчас мы знаем: мы не одни, помимо нас в этой проклятой пустоте живут миллиарды, прорвы таких же разумных, мы можем общаться, обсуждать свои проблемы, просить, наконец, помощи, коль припрет. Я не прав?
— Красивые слова, — фыркнул Дитрих, — но меня они все равно не убеждают, ясно?
— Где-то я уже все это слышал, — заметил рыжий за стойкой. — Как бы не на сессии Европарламента… Что, у вас в Украине все до того тупы, что рассуждают в твоем стиле? Или ты у нас один такой?
Леон скрипнул зубами. Секунда — и содержимое его стакана расплескалось по веснушчатой физиономии коротышки.
— Я офицер, — спокойно сказал он, — и прошу не забывать об этом.
Навстречу Леону угрожающе потянулся Дитрих; Макрицкий уже напрягся, шатнулся в сторону, готовясь первым вложить того кулаком в нос, но сильная рука Жасмин неожиданно рванула немца вниз, и он, потеряв равновесие, неуклюже осел на ковер.
— Немедленно извинись, Бевин, — приказала она рыжему.
— Быстро, ну!
Тот перестал размазывать по лицу едкий, как сивуха, бренди, и поднял на Леона ошарашенные глаза.
— Я, собственно, совсем не то хотел сказать, — пробормотал он. — Нельзя ж так, сразу, э…
— Извиняйся! — прикрикнула Жасмин и поднялась на ноги. — Что ты заглох, трепло?