В горле главы комиссии что-то неприятно скрипнуло.
— Объясните нам, почему лейтенант Ковач начала тестирование раньше, чем это было положено по графику.
Макрицкий почувствовал, что теряет связь с реальностью. Чтобы не сорваться, он задумчиво потеребил пальцами золотую цепочку своей сабли. В данный момент он испытывал сильнейшее желание вырвать ее из ножен и рубануть наотмашь по скорбно поджатым губам главы комиссии Ассамблеи Космоплавания.
Вся эта пытка шла второй день; из шести членов комиссии четверо были американцами. Леон понимал, что рассчитывать на особое снисхождение ему не стоит, но все же надеялся, что расследование не затянется надолго.
— Я уже объяснял вам, — сдержанно произнес он, — что в данном случае график тестирования носит достаточно умозрительный характер. Системы должны быть протестированы в течение тридцати минут после заступления на вахту. Так записано в инструкции. В отдельном же уложении по навигационной вахте указано, что наиболее желательным временем тестирования является промежуток между двадцать пятой и тридцатой минутами с момента введения в бортжурнал отметки о заступлении.
— Это так? — недоверчиво спросила негритянка.
— Да, — кивнул офицер НАСА по имени Билл Мюррей, отвечавший в комиссии за техническую сторону вопроса. — Уложение писали немцы, и оно применяется только на кораблях Люфтваффе. Насколько я знаю, в экипажах ООН о нем слыхали лишь такие педанты, как капитан Макрицкий.
Негритянка — «Общественный комиссар» — явно превратно истолковала смысл слова «педант» и поглядела на Леона с неприятным интересом.
Макрицкий хорошо знал, какого рода общественность она представляет. За ее спиной стояли тысячи и тысячи семей, которые получали пособие с тридцатых годов двадцатого века. Семей, в которых никто никогда не ударил пальцем о палец — но зато все считали, что проклятые белые богатеи должны их кормить, одевать и всячески развлекать.
Семей, в которых никто никогда не ударил пальцем о палец — но зато все считали, что проклятые белые богатеи должны их кормить, одевать и всячески развлекать.
Сообщение о том, что он, единственный уцелевший офицер «Галилео», происходит из весьма состоятельного киевского рода, доставило ей определенное удовольствие.
Глава комиссии поглядел на свой хронометр, озабоченно крякнул и поднялся.
— На сегодня достаточно. Капитан Макрицкий, мы ждем вас завтра, в это же время.
Леон встал и коротко поклонился.
— Всегда к вашим услугам.
Негритянка прижала к своей необъятной груди папку из черной кожи и, тяжко размахивая гигантским задом, двинулась к выходу. Рядом с Леоном остановился генерал-майор Савчук, введенный в состав комиссии на чисто формальном основании: оба они прекрасно понимали, что тот ничем не сможет ему помочь.
— Идем, хлопче, — устало произнес он по-украински.
— Я вас измучил, пан генерал? — виновато спросил Леон.
Савчук лишь отрешенно махнул рукой.
— В Киеве очень недовольны всей этой комедией, — сказал он, — но… пока мы в Нью-Йорке.
Они подождали, пока члены комиссии уедут вниз, и вошли в свободный лифт. На первом этаже гигантского небоскреба, в коридоре, отделанном полированными мраморными панелями, наперерез Леону бросился юноша в мундирчике рассыльного.
— Мистер Макрицкий, сэр, — затараторил он, — вас там ожидает какой-то старый джентльмен.
— Старый джентльмен? — удивленно остановился Леон.
Рассыльный подал ему серую шинель.
— Старый и очень суровый, сэр. Он не захотел назвать свое имя и сказал, что будет ждать вас до тех пор, пока вы не освободитесь. Сразу видно человека из прежних времен, сэр, сейчас таких почти не встретишь. Он в холле, сэр.
Леон подпоясался саблей и, застегивая на ходу золотистые пуговицы шинели, двинулся сквозь прозрачные двери, отделявшие холл от гардеробного сектора.
На широком кожаном диване у стены сидел, презрительно поджав губы, высокий седовласый мужчина в полурасстегнутом зимнем плаще, под воротом которого виднелся сдержанно-дорогой галстук, заколотый ниже узла старинной булавкой в виде козацкой сабли. У его ног стоял вместительный дорожный кофр.
— Дед, — сказал Леон, не веря своим глазам.
— Ото бисовы янки, — прогудел Макрицкий-старший, раскрывая объятия, — все пытали, кто я да к кому. А я прикинулся, что не розумию ихнего английского.
— Я не надеялся… — счастливо улыбнулся Леон, вырываясь из сильных дедовых рук. — А як батько?
— У батьки опять конференция в Крыму, он, может, прилетит через пару деньков. Слышал, круто у тебя дело?
Дед хлопнул Леона по плечу и повернулся, чтобы пожать руку генералу.
— Как долетели, пан директор? — поинтересовался тот.
— Мои пилоты пока еще не разучились давить на газ, — хмыкнул старик. — А вот здешние таксисты…
— Идемте, — понимающе улыбнулся генерал, — у нас машина из посольства. Вы уже были в посольстве?
— А зачем? — фыркнул дед. — У меня пожизненная виза.
— У меня пожизненная виза.
Семья Макрицких имела постоянную связь с рядом крупнейших манхеттенских банков и дед, номинально числившийся председателем совета директоров, прибывал в Штаты, не уведомляя об этом ни посольства, ни миграционную службу — ему это было не нужно.