— Тогда кто же автор?
— Ты уже задала свои три вопроса, Мария. На этот я тебе отвечать не обязан, — он сделал многозначительную паузу. — Впрочем, ты хорошо вела себя здесь, на мосту, все это время — и заслужила мое снисхождение. Так что я, так уж и быть, отвечу. Смотри — вот он, автор. Между прочим, твой старый знакомец.
Маша наклонилась через перила и посмотрела вниз: на черную, черную воду.
В этой воде, как на киноэкране, появилось изображение.
* * *
…Антон стоит, свесив поверх брюк нечеловеческих размеров живот. На фанерной стене позади него висит плакат, на котором изображен придурковатый колобок, приветливо беседующий с тощей, скрюченной лисой, и крупными буквами написано: «Россия: детская литература». Своими красными руками Антон тискает большую, с красочной обложкой, книгу.
Маша понуро сидит рядом, на корточках. Болезненно скривившись, она рассматривает неприятное желтое пятно на его брюках — оно находится как раз на уровне ее глаз.
— …У меня, кстати, есть здесь неплохой проект, — говорит Антон. — Сетевой. Ладно… Пойду.
Он неопределенно вскидывает в воздух распухшую пятерню, сует ей в руки книгу, потом поворачивается спиной и решительно протискивается к выходу, наступая всем на ноги.
— Упс! — вскрикивают, точно резиновые игрушки-пищалки, придавленные Антоном французы.
Он идет дальше, не оборачиваясь…
* * *
Вода снова почернела.
— Неплохой сетевой проект, — раздраженно пробормотал бородатый. — Убежище в Алтайских горах… Тоже мне, спаситель нашелся! Увлеченный идиот! И ведь столько людей угробит… Хочешь взглянуть?
Черная вода пошла рябью, мягко заколыхались погребальные венки у берега.
Наконец появилась мутная, подрагивающая картинка.
— Извини, что не резко, — стал зачем-то оправдываться бородатый. — С будущим так часто бывает. Помехи…
Маша пригляделась. Какие-то люди бесконечно длинным косяком брели куда-то, по пояс в воде, руками разгребая ошметки талого снега. За плечами у них висели огромные намокшие походные рюкзаки; сквозь непонятный, дрожащий, низкочастотный гул прорывались временами рыдания и стоны. Потом гул усилился, заглушив все прочие звуки, и наконец оборвался резким, оглушительным, невыносимым хлопком — точно у какой-то гигантской гитары долго вибрировала, а потом лопнула струна толщиной с секвойю.
На мгновение пропали и звук, и изображение. Потом что-то снова появилось «в кадре» — нечеткое, мучительно расплывчатое, вертящееся месиво из людей, снега и криков.
— Это Алтай… — устало сказал Тот. — Тысячи, тысячи людей погибнут в лавине… Впрочем, какая разница. Парой дней раньше, парой дней позже — в любом случае, все…
— Я не хочу на это смотреть, — сказала Маша. — И слушать не хочу.
— Что ж, неволить не буду, — отозвался бородатый, и вода опять почернела и застыла.
Он немного помолчал, грустно разглядывая Машу. Наконец разжал сухие, бледные губы и тихо произнес:
— Тогда перейдем к делу.
Потом повернулся к толпе и по-прежнему тихо, но властно скомандовал:
— Разложите костер и внесите папоротник.
Несколько карликов, возбужденно повизгивая, вскарабкались на мост. Они принесли с собой щепочки, ветки, солому и поленья и засуетились, выкладывая все это в кособокую кучку.
Потом пришел Мальчик. В руках он держал ветку папоротника, на которой красовалась большая розоватая почка.
Бородатый куда-то исчез, но его голос как будто по-прежнему оставался на мосту.
— Сейчас! — решительно сказал этот голос.
Розовая почка вдруг громко, натужно затрещала — и тут же лопнула, разбрызгав по мосту красные капли и выпустив из себя влажный, исходящий горячим паром, огненно-красный цветок.
— Солнцестояние! — восторженно заревела толпа, и все посмотрели вверх.
Маша тоже задрала голову. Рядом с выпуклой, привычной луной в ночном небе повис теперь еще один шар. Он был красивым, ярко-красным. С синеватым, неровным, рваным окаймлением — точно гигантский детский мяч, украшенный светящейся бахромой.
— Сейчас! — громко повторил голос, и все перевели взгляд на Мальчика.
Голой рукой — детской, бледной, худой рукой — Мальчик взялся за горячий цветок, легким движением оторвал его от папоротника и бросил в подготовленную карликами кучу. Солома тут же вспыхнула; занялись ветки и щепочки.
— Сейчас! — опять сказал голос — и Маша взошла на костер.
Красно-синее пламя обволокло ее трескучим теплом, нежно облизало сотней раскаленных языков, скрыло от толпы.
Потом ярко и эффектно загорелся мост и рухнул в черную воду.
ЧАСТЬ 5
Ver shpilt zikh mit di kinder un teyl nemt tsu tsu zikh?
Кто играет с детьми и забирает их к себе?(идиш)
Из песни Зисе Ландау «Кто ведет все корабли»
I
ДЕТЕНЫШ
— Ты уже совсем большой мальчик, — сказал Тот. — Ты научился всему, что мы сами умеем и знаем… Кстати, ты в курсе, сколько лет тебе на днях исполняется?
— Вообще-то нет, — растерянно ответил Мальчик. — Я тут ни разу день рождения не справлял. Так что не знаю.
— Тебе, Ванюша, уже почти восемнадцать. Это очень, очень важный возраст. Исполняются сроки: скоро будет твоя битва.
— Тебе, Ванюша, уже почти восемнадцать. Это очень, очень важный возраст. Исполняются сроки: скоро будет твоя битва. Готов ли ты сразиться за нас?