Волк на секунду умолк, а потом снова не заскулил даже, а как-то засвистел — тоненько и тоскливо.
— …под кожей суставы… пять — ничего внутри не оставили…
Волк свистел, высунув дрожащий язык. Под ноздрями его и в уголках глаз скопились маленькие прозрачные капли.
— …зародыши жизни в хрустящей тине — шесть — показали, и семь — простили… пустыми глазами отпустили…
Женщина размахнулась и воткнула нож волку в спину, по самую рукоять. Он пронзительно завизжал, выгнулся дугой, задергал задними лапами и обмяк. Слезящиеся его глаза остекленели. Розовый длинный язык безвольно свесился из пасти, распластался по мосту.
Она наклонилась и выдернула нож — длинные груди-змеи соскользнули со спины и закачались над волчьим трупом. Тем же ножом женщина сделала разрезы на внутренней стороне всех четырех волчьих лап и хвоста. Подцепляя шкуру пальцами и ножом, стала стягивать ее сначала с задних лап, потом с передних. Кончики волчьих пальцев она аккуратно обрезала изнутри — так, чтобы когти остались на шкуре.
— Раз — уходили, два — их окликнули… — снова забормотала женщина, — …три — заманили разноцветными бликами, четыре — заменили под кожей суставы, пять — ничего внутри не оставили, зародыши жизни в хрустящей тине — шесть — показали, и семь — простили, пустыми глазами отпустили…
Она полоснула волка по спине — распорола от основания черепа до кончика хвоста. Повозилась немного с ушами, глазницами и пастью. Просунула руки между шкурой и мясом и медленно провела ими вверх-вниз, вверх-вниз, точно погладила волка изнутри. А потом наконец сдернула с тела шерстяную оболочку, точно варежку с обмороженной руки.
Тощую красную тушку женщина небрежно сбросила с моста. Она погрузилась в воду почти беззвучно, без брызг — как скользкая рыбина. Спустя несколько секунд из воды выдавилось и тут же лопнуло с десяток плотных маслянистых пузырей.
Трехголового я уже обглодал, — вспомнилось Маше.
Женщина протянула ей волчью шкуру:
— На. Надень.
— Зачем? — спросила Маша.
— Ты же хотела согреться?
Маша взяла шкуру и накинула себе на плечи. Тонкие бурые струйки потекли по спине, по ногам, темными пахучими кляксами расползлись под ступнями. Шкура была теплая, скользкая и очень липкая.
Женщина внимательно оглядела Машу. Поковырялась рукой в своей густой шевелюре, извлекла оттуда пару булавок и взяла их в рот. Потом поплотнее запахнула шкуру у Маши на груди и скрепила булавками. Отошла на пару шагов и воткнула заляпанный волчьей кровью нож в доски моста.
Отошла на пару шагов и воткнула заляпанный волчьей кровью нож в доски моста.
— Кувыркаться умеешь? — спросила женщина.
— Нет, — ответила Маша.
— Ладно… Тогда просто перешагни. Левой ногой.
Маша подошла к ножу и занесла над ним ногу.
— Эй, постой, — сказала женщина. — Когда вернешься — снова перешагнешь. Правой ногой. Теперь иди. А я буду говорить.
Маша перешагнула через нож и упала. И пока она извивалась, выгибалась, дрожала и дергалась, и пока ее рот, костенея, выпячивался клювом и складывался хищной пастью, и пока ее кожа покрывалась перьями, чешуей и шерстью, голая женщина стояла над ней и говорила без остановки, все повышая и повышая голос, переходя постепенно на крик:
— На море на Окиане, на острове на Буяне, на полой поляне, светит луна на осинов пень, в зелен лес, в широк дол. Освещает она двоюнадесять опрометных лиц звериных и птичьих… Стань вороном! Стань орлом! Стань ястребом! Стань совою!.. Около пня ходит волк мохнатый, на зубах у него весь скот рогатый, а в лес волк не заходит, а в дол волк не забродит… Стань дятлом! Стань вепрем диким! Стань змеем! Стань рысью! Стань тигром! Стань медведем! Стань лютым зверем!.. Луна, расправь все пули, притупи ножи, измочаль дубины, напусти страх на зверя, на человека и гады, чтобы они серого волка не брали и теплой бы с него шкуры не драли… Стань волком! Слово мое крепко. Стань волком! Стань волком! Волком!…
* * *
Волк приподнял голову и наморщил верхнюю губу, обнажив черные десны и длинные влажные зубы.
— Гуляй, — сказала голая женщина и вяло махнула рукой в сторону Нави. — Только не долго. Пригонишь лошадь — и сразу возвращайся. Если что-то случится с ножом… ну, например, кто-нибудь его заберет, пока тебя нет, — навсегда останешься такой.
XIV
ПУТЕШЕСТВИЕ
— Тридцать пять минут! — голосит толстая растрепанная тетка и машет кому-то рукой.
Я сижу в ее корзине с яблоками и не вижу — кому. Я нервничаю. Если я правильно понял, осталось всего шесть минут. А она еще здесь, на платформе. Стоит. Ждет кого-то. Зря я выбрал ее… Но теперь уже поздно что-то менять — все остальные пассажиры уже в вагоне.
Щелкает вокзальный громкоговоритель.
— Внимание отъезжающим! Скорый поезд номер 2360 Одесса — Москва отправляется с третьего пути…
Поезд скрипит и дергается. Все, уезжает? Нет, вроде пока стоит… Ну иди же, иди внутрь. Залезай туда, корова! Он же сейчас тронется!
— Ой, ой, ой, прости, задержалася!.. — к «моей» тетке подбегает еще одна, тоже толстая. Она вся красная, пыхтит и хватается за сердце. — Ой, так бежала, так бежала, аж сердце прихватило!.. Ну, пойдем.
— А может, не поедем? — подает голос моя. — Там, говорят, воюют вовсю…