Скоро Мальчик привык жить в лесу.
В этом лесу он совсем потерял счет времени. Нечистые принципиально не пользовались календарями. Они не делили время на годы, месяцы и недели. Дошло до того, что Мальчик уже начал забывать, что там шло за январем в нормальной человеческой жизни — март или февраль.
Дошло до того, что Мальчик уже начал забывать, что там шло за январем в нормальной человеческой жизни — март или февраль. Обитатели леса не считали дни и не присваивали им никаких названий и порядковых чисел. Долго ли, коротко ли, — говорили они. Когда-то, — говорили они. Когда-нибудь потом, — говорили они. Однажды, — говорили они…
* * *
Однажды Костяная сказала:
— Сегодня мы снова пойдем к Тому Кто Рассказывает. Он хочет рассказать тебе одну историю, сынок.
Как и в прошлый раз, стол в избушке Того ломился от всяческих яств. Куры и утки, поросенок и бараний шашлык, осетрина, сыр и ветчина, салаты, паштеты и рагу. Блины со сметаной, с вареньем, со сгущенкой. Блины с черной икрой и с красной рыбой. Овощи и фрукты, мороженое и ванильные муссы, пироги и торты — все, что только можно пожелать, — все было здесь.
Как и в прошлый раз, перед Тем Кто Рассказывает стояла чаша с медом цвета янтаря и еще одна — с пивом цвета нефти.
— Садись, — сказал Тот и указал Мальчику на место у стола, — угощайся.
— Спасибо, — ответил Мальчик и положил себе на тарелку несколько блинов и салат.
— Сегодня я расскажу тебе очень старую историю. Она называется «Заклятья». Итак, слушай…
Заклятья
Очень старая история
— Когда-то все было не так. Когда-то очень давно, сотни и сотни лет назад, все было совсем по-другому. Мы не были заперты здесь, в этом вонючем… — Тот поднес к губам чашу с медом, поморщился и отставил ее в сторону. — …в этом дремучем лесу, в этих убогих хижинах… Мы жили среди людей — и вообще мы могли жить везде, где хотели. Весь мир принадлежал нам.
Этим миром правил я, а помогал мне мой брат — Бессмертный.
— Он ваш брат? — изумился Мальчик.
— Уже нет, — Тот нахмурился. — Уже нет, Ванюша. Я от него отрекся…
Это было давным-давно. Оба мы были молоды, и сильны, и счастливы. И оба мы полюбили девушку, прекраснее которой не было на свете. Она была стройной, как деревце, кожа ее была белой, как снег, глаза ее были, как звезды, а волосы — как предзакатное солнце…
Мы полюбили ее одинаково сильно, и ни один из нас не мог и не хотел от нее отказаться в пользу другого. Тогда мы попросили, чтобы она сама выбрала кого-то из нас. И она выбрала… — Тот на секунду плотно сжал губы, пристально вглядываясь в пивную пену, — …не меня.
Не меня.
Я был молод и силен… Да нет, не стоит мне теперь искать объяснений и оправданий. Словом, я разозлился. Я очень разозлился. И решил, что пусть уж тогда не достанется она никому из нас. Ни она — ни какая-либо другая женщина после нее. И тогда, в отчаянии и в гневе, я поделил мир на Явь и Навь. Она и все люди остались в Яви. А в Нави поселились мы — Нечистые. И еще я произнес страшное заклятье… — Тот Кто Рассказывает закрыл лицо руками и замолчал.
— Какое, какое заклятье? — подался вперед Мальчик.
Тот убрал руки от лица. Он выглядел еще более усталым, чем обычно.
— Я сказал, что Явь будет отделена от Нави и никто не сможет перейти эту границу ни с той, ни с другой стороны до тех пор, пока жив Бессмертный. Пока не сломается Игла, на кончике которой прячется его смерть. А Иглу… — Тот снова умолк и сокрушенно покачал головой. — …Иглу я отдал ей, этой девушке.
— Зачем? — спросил Мальчик.
Тот покачал головой и попробовал улыбнуться.
— Ты еще слишком мал, Ванюша. Ты не понимаешь таких вещей. Ну, как бы тебе объяснить… Это не оставляло ей шансов.
Ну, как бы тебе объяснить… Это не оставляло ей шансов. Не сломав Иглу, она не смогла бы пройти по мостику, соединявшему Явь и Навь. Но и сломать Иглу она не могла — ведь он бы тогда умер, и ей не к кому было бы идти… Я хотел, чтобы она мучилась от этого выбора всю свою жизнь. По твоему, это жестоко, да?
— Да, — нерешительно кивнул Мальчик.
— Может быть. Наверное, действительно жестоко. Но если бы ты только знал, как я об этом жалел… потом. С моей стороны это было не только жестоко, но и ужасно глупо. Запереть нас всех здесь — на века. И главное — зачем? Чувства давно уже прошли. И любовь прошла, и ненависть — тысячи лет назад… А мы все сидим и сидим здесь.
Тот сокрушенно покачал головой.
— И что, вы совсем-совсем никак не можете выбраться?
— Нет. Вернее… мы можем вылезать иногда — на какое-то время вселяться в людей. Но эти вылазки длятся очень недолго. Кроме того, подходящие доноры встречаются далеко не везде… Есть, например, у нас сейчас на примете одно место — я тебе даже про него рассказывал в своей первой истории… Но это все не то, не то! Мы все равно не свободны…
— Неужели никак нельзя было отменить это заклятье?
— Бессмертный пытался — но у него ничего не вышло. Не в его власти было отменить то, чего я пожелал… Зато он наложил свое заклятье. Вернее — два заклятья. Одно — чтобы она не мучилась… Другое… хм, другое — чтобы мучился я. Если тебе интересно, я расскажу.
Мальчик кивнул головой и только тогда заметил, что сидит с открытым ртом. Он закрыл его, потом снова открыл и сказал: