* * *
…Вода снова чернеет, и голос говорит мне:
— Это был твой первый вопрос. Задавай второй.
— Где я нахожусь?
— Разные народы зовут это место по-разному. Но, если не углубляться… Мост, на котором ты сейчас стоишь — и долго еще будешь стоять, — называется Калинов. Река, в которой ты только что искупалась, — Смородина. Точнее — Черная Смородина. Это река с мертвой водой. Она разделяет два берега — Явь и Навь. Вот такая у нас география… Так что — милости просим. Здесь ты и будешь ждать. Это был второй вопрос. У тебя остался последний.
— Чего я буду ждать?
— Ты будешь ждать, пока придет твой муж. А потом вы вместе пойдете в Убежище. Так хочет Мальчик. А пока — тебе не дадут здесь скучать… Будут развлекать — но и пугать немножко.
— Долго все это продлится?
— Ты уже задала свои три вопроса. Но… так уж и быть — я отвечу и на этот. Долго ли, коротко ли — это смотря с какой стороны посмотреть. Со стороны Яви — долго. А со стороны Нави время идет по-другому. Здесь все — теперь. Все просто теперь.
Мне не страшно. Не грустно. Не больно. Мне просто очень, очень холодно.
— Теперь я выполню три твоих просьбы, — говорит голос. — Если это в моих силах. Чего ты хочешь?
Я говорю:
— Мне хочется увидеть тебя.
— Смотри.
Какой-то мужчина выходит из леса, быстрой походкой приближается ко мне. И говорит:
— Привет.
У него усталое, очень худое, бородатое лицо. Я узнаю его.
Однажды я его уже видела. Мы познакомились на какой-то фотовыставке. Потом он повел меня в кафе-блинную. Я ела там, кажется, блины с красной икрой и очень много пила. Он заказал себе темное пиво и блины с медом. Но так ни к чему и не притронулся. Зато все время говорил, говорил, говорил… Какие-то хохмы, побасенки, унылые анекдоты. Некоторые я до сих пор помню…
— …Один мальчик увидел объявление: «В нашем цирке — говорящий ослик и летающие крокодилы!». Мальчик пошел. И действительно — ослик отвечает на вопросы зрителей, крокодилы парят под куполом цирка. После представления мальчик вбегает за кулисы и видит: стоит ослик, рядом с ним — дрессировщик с кнутом. Потом дрессировщик размахивается и — шарах ослика по яйцам, и еще, и еще.
Потом дрессировщик размахивается и — шарах ослика по яйцам, и еще, и еще. Ослик плачет. Мальчик кидается к дрессировщику, кричит: «Как же так? Прекратите! Что вы делаете?».
А ослик говорит грустно так: «Да ладно, мальчик. Это еще что… Видел бы ты, как крокодилов пиздят»… Или вот еще один, Маш, хочешь? Бегут сперматозоиды, друг друга отталкивают. Потом самый первый вдруг останавливается, круто разворачивается и кричит…
Потом мы пошли к нему. Я была очень пьяна. Он был очень болтлив. Через пару часов нам было очень противно — обоим…
— Это не ты, — говорю я, и мужчина передо мной растворяется в воздухе. — У тебя совсем другой голос.
— Тогда, может быть, этот?
Передо мной появляется другой мужчина. Тоже бородатый. С грустными спаниэльими глазами. Его я тоже узнаю — директор интерната…
Он кивает мне:
— Доброй ночи. Что же вы тогда так и пропали?
И улыбается своей кривой циничной улыбочкой.
— Это тоже не ты, — снова говорю я.
Директор молча поворачивается ко мне спиной и идет прочь, становясь все бледнее и бледнее и как-то размазываясь, что ли, по воздуху, теряя четкие очертания — точно он состоит из пара…
— Как знать, как знать, — отвечает голос. — Что ж, может быть, ты права — и это не самые удачные примеры… Но, в любом случае, это было первое твое желание. Осталось два.
Тогда я говорю:
— Мне хочется согреться.
И он отвечает:
— Здесь к тебе будут приходить разные гости. И некоторые из них попросят тебя о чем-то. Будь с ними мила — как бы они ни выглядели, что бы ни делали. Выполни все их просьбы — и тогда ты согреешься.
Я говорю:
— Хорошо.
— У тебя осталось одно желание.
И я прошу:
— Сделай меня безразличной.
Он отвечает:
— Какая глупая просьба. Это я и так уже сделал — так что свое третье желание ты потратила зря. А теперь я оставлю тебя — но прежде, если ты хочешь, я расскажу тебе сказку.
Я говорю:
— Спасибо. Я не хочу сказку.
И остаюсь одна.
II
НЕЧИСТЫЕ
В этом интернате к детям был особый подход, не как в других местах. Здесь им рассказывали сказки, читали лекции по истории и пели колыбельные песенки.
— Баю-баюшки-баю, не ложися на краю, придет серенький волчок и укусит за бочок… — мурлыкали нянечки.
Потом нянечки гасили свет и уходили, и дети оставались одни. Те, кто мог шевелиться, отодвигались подальше от края постели. А те, кто не мог, так и лежали в прежних скрюченных позах, вглядываясь широко открытыми глазами в черные углы комнаты. Они ждали. Они знали — волк или не волк, — кто-то обязательно подойдет к ним этой ночью, так же, как подходил предыдущей, и будет прикасаться к ним в темноте, и будет обнюхивать их вывернутые шеи, и будет впиваться острыми теплыми зубами в их худые, костлявые бока.
III
ДЕТЕНЫШ
Перед сном, почти каждый день, Мальчик заходил в избушку к Спящей. Он просто стоял рядом с кроваткой и смотрел на девочку или тихо с ней разговаривал. Он рассказывал Спящей о том, как провел день, о том, какая она красивая, и еще о том, что однажды она обязательно проснется. Спящая никогда не открывала глаза, но иногда чуть заметно улыбалась или слегка шевелила губами, точно желая ответить…