Вот они! Трое. И (спасибо вам, Покровители!) девушка-полонянка.
По одежде, по волосам длинным, в косы сплетенным, узнал Андрей, откуда воры. Из тех они, что живут в двадцати днях пути в доме лесном единым мужским братством. У этих все общее: еда, скот, девушки. Только оружие у каждого свое. Из рода они, что живут по старинному обычаю. Хотя теперь лишь нетерпимцы да изгои уходят к ним в чащу. Иное время, иные боги, иные люди. Андреев же род — пришлый. Обосновались на ничьей земле семь поколений тому назад. И теперь это — их земля. И лес — их. И боги здесь — тоже их.
Андрей притаился за кустами малинника, выглядывая что нужно. Трое. Поели уже. Мяса поели — вон остатки свиного бока над огнем коптятся. Поели — и отяжелели. Сытые, сонные. Скоро двое лягут, один — сторожить останется. Неважный из него сторож после такой трапезы.
По-умному было б — подождать. Но Андрей не хотел ждать. Как увидел проклятых, так все внутри закипело.
Скинул он со спины сумку, натянул тетиву, сдвинул поудобнее, развязав, тул со стрелами. Стрелы у него легкие, с костяными наконечниками. Такими ни щит не пробьешь, ни даже куртку из толстой, особо выделанной для боя турьей шкуры. Да и не надобно: совсем близко подобрался Андрей. Слышал даже, о чем говорят вороги. Знамо о чем: как удачно набежали да как ушли ловко — лишь коня потеряли в охотничьей ловушке. Коня жаль, но зато девушку взяли. Привезут своим — большой почет будет. И добыча опять-таки. Немалая добыча. Береговики — они богатые!
То один, то другой бросали на полонянку нежные взгляды. Но не трогали. И не тронут, пока к себе не привезут. Первая доля от всего — старшим. Иначе — бесчестье и беда на всех.
Андрей приподнялся, наложил первую стрелу, попросил у Покровителей удачи-подмоги и спустил тетиву, мыслью провожая посланницу.
Тихо пропела стрелка (охотничья, молчаливая) и со знакомым звуком ударила в мягкое тело. В горло тому, кто показался Андрею меньшим из троих. А значит, менее ценным для кровного выкупа.
Не успела первая ударить, как пустил стрелок вторую — в другого ворога. С тридцати шагов в беличий глаз попадал Андрей, а уж с пятнадцати в человечий — как промахнуться? И не промахнулся. Еще одна пошла (три стрелы — за один вздох) и прободила третьему, на вид наибольшему, правую руку пониже локтя.
Первый умер сразу. Второй — закричал, как зверь кричит. Больно! Легка стрела. Была б тяжела, пробила бы кость — насмерть. Но не будет вору такой смерти, не будет. «Кричи, кричи,- подумал Андрей.- За криком и меня не услышишь!»
Четвертая стрела ушла — в третьего. Только он вскочил, за древко, из руки торчащее, схватился — фьють — и второе запястье навылет, и в правую ладонь, как игла у умелой швеи. Не ошибся Андрей: третий — самый крепкий. Не вскрикнул, не потерялся, пал на землю, за бревнышко, что в костре горело. Укрыться хотел, да не успел. А Андрей успел. И пятую стрелку воткнул. В ногу. Хороши у него стрелки! Легки, тонки, хрупки. Наконечник ломкий, зазубренный. Дернешь — древко в руке, а он — в ране.
Дернешь — древко в руке, а он — в ране.
Второй же — все кричал. Да так, крича, и кинулся к оружию, меч схватил. Совсем от боли ум потерял. Одна рука глаз прикрывает (стрела между пальцев торчит), вторая мечом машет. Кого рубит? Тень свою?
А третий меж тем пополз. В темноту пополз. Услышал Андрей, как посвистывает: лошадь зовет. Услышал — лук за спину. Копьецо в руку и бегом.
Вовремя поспел: третий уже рукой окровавленной к конской узде потянулся.
Ударил Андрей копьецом в лошадиный круп. Несильно, чтоб испугать. Вздернулся конь на дыбы — опрокинулся человек на спину, метнулся Андрей лаской-убийцей, кольнул копьецом. Быстро, как галка клюет. И еще раз. И еще. В ногу, в плечо, в другое плечо, неглубоко, точно. И отскочил. А враг смотрел с земли, молчал. Должно, понял уже, что будет. Не тяжелы раны, да как онемеют разорванные мышцы, станет человек беспомощен, как червяк.
А тот, на поляне, все еще надрывал глотку. Дурак, да и только.
Подняв лук, Андрей шагнул на освещенное костром место — дал ворогу заметить себя. Но не дал ударить. Пятая стрела ослепила его окончательно. Махнул крикун мечом — отбить, да промахнулся. А Андрей — нет. Слепой еще пёр на него, размахивая оружием. Что ж, хороший клинок всегда пригодится. Хотя и не мастак Андрей рубиться: большой меч пока тяжеловат для него.
Подхватив с земли камушек с полкулака размером, Андрей сноровисто метнул его в лоб ослепленному. И тот упал.
— Ласка, ты ли? — позвала сестренка.
— А то кто ж! — откликнулся Андрей и поспешил к ней.
Перерезал путы, словами добрыми успокоил. А уж как она обрадовалась! Но успеют еще, наговорятся. Надобно дело довершить.
Огляделся Андрей и увидел нужное дерево. Сухое, мертвое, какое требовалось. Надобно начинать, и тут большему ворогу, третьему,- первая честь!
Поспешил к нему Андрей… и понял, что оплошал! Ох как оплошал!
Нету больше третьего! Ушел к пращурам своим. На лице улыбка. На горле — тоже улыбка. Алая. «Дурень,- винил себя Андрей,- не обыскал, не отнял нож! Небось из старших никто о сем не позабыл бы!»
Однако делать нечего. Добро хоть второй жив.