— Ты, хлопец, преувеличиваешь влияние родителей на пятнадцатилетних парней,- сказал Вячеслав Михайлович.- Но видишь, я выполнил твою просьбу. Потому что немного тайны всегда красивше, а?
— Совесть меня мучает,- признался Ласковин.- По сути ведь — огромный риск. Но я же не могу сам таскаться за Гужмой! Один взгляд — и я раскрыт!
— В пятнадцать лет,- сказал Зимородинский,- еще три века назад парни уже в битвах участвовали. И не по одному разу. Но ты, как я понимаю, не собираешься использовать их в качестве бойцов?
— Только наблюдателями. И попытаюсь вбить им в головы технику безопасности. Только будет ли толк? В пятнадцать лет слово «осторожность» — сам понимаешь, я еще помню себя в это время!
— И я помню,- сказал Зимородинский.- Тебя. И, имея в виду тебя, могу сказать: человек учится осторожности только на своем собственном опыте. Так что ты скорее им помогаешь, а не наоборот.
— Не дорого ли встанет такой опыт?
— А вот за этим, Ласковин, ты должен проследить сам! — жестко произнес Зимородинский.- Ты берешь их у меня и берешь на свою полную ответственность. Если твоя совесть говорит тебе, что отвечать за хлопцев тебе не по зубам,- полный поворот и всего хорошего!
— Моя совесть говорит многое,- ответил Ласковин.- Но повернуть я не могу.
— Молодец! Андрей, я хочу, чтобы ты работал с ними.
— Молодец! Андрей, я хочу, чтобы ты работал с ними. Говорю как твой учитель.
Зимородинский достал из ящика стола два тяжелых мраморных шара, покатал на ладони, помолчал.
Ласковин терпеливо ждал. И сэнсэй продолжил:
— Никто не может подняться на следующую ступень, если не поставит кого-то на предыдущую. Мне не нравится, что ты учишь Наташу…
Ласковин открыл и закрыл рот. Он не знал, что Зимородинскому известно об этом. И что он относится к этому отрицательно.
— Не нравится, потому что ты делаешь это без понимания.
— Я так не думаю. Поясни.
— Поясню. Есть цель. И есть — Путь. Цель может быть и твоей, но Путь — он у каждого свой. Вложи в руку человека меч — и он захочет проверить его остроту. Или захотят другие, что прошли бы мимо, если б меча не было. Сила притягивает, создает повод ее применить. И если ты берешься кого-то обучать, то должен знать Путь своего ученика. Сила превращает человека в мишень, если он встал на Путь ради цели, потому что у истинного Пути цели нет. Он — сам по себе цель,- Зимородинский усмехнулся.- Обдумай на досуге. Ты мастер и поэтому должен учить других. Чтобы двигаться дальше по своему пути. А что касается ребят… так я все тебе уже сказал. Действуй. И понимай. А теперь давай-ка займемся делом. Покажу тебе кое-какую защиту.
— Может, пойдем в зал? — предложил Ласковин.
— Ни к чему. Это — внутренняя техника, тут руками махать не надо.
— Федька,- сказал Юра, набрав номер друга.- Двигай ко мне, дело есть!
— Давай через часок,- недовольно проговорил Федя.- Тут у меня, понимаешь…
— Не фиг! Никаких через часок! Зимородинский звонил!
— О-оу?
— Подваливай, короче! — И положил трубку.
Точно в назначенное время ребята уже стояли у Львиного мостика, озираясь по сторонам.
Но Ласковин подъехал незамеченным, потому что парни высматривали его самого, а не светло-синие «Жигули».
Андрей окликнул их и велел сесть в машину.
Кое-как развернувшись в тесном переулке, Ласковин выехал на Декабристов и метров через сто припарковался у обочины.
Час спустя он развез ребят по домам. Все, что требовалось, было сказано. Завтра они приступят к делу. Напоследок Андрей вручил каждому проштампованную Зимородинским справку для школы. С просьбой освободить от занятий на пять дней в связи с соревнованиями.
Оба молодых человека расстались с ним полностью счастливые. Чего нельзя было сказать о самом Ласковине.
Тем не менее времени на переживания у него не было. К завтрашнему дню следовало еще многое подготовить. И обдумать.
Глава седьмая
ерная ворона висела над черной крышей. Серые наледи с крыши не удавалось согнать даже сплошному апрельскому солнцу. Проникновение весны в изголодавшийся по теплу город задерживалось. Днем — солнце. Ночью — минус 7-10. Сплющенные сугробы, наледи, полные песка лужи. И серый, поблескивающий на солнце, наплыв на черной крыше.
Ворона висела на воздухе, изредка вздергивая крыльями. Ворона играла на ветру.
— Летом здесь можно загорать,- сказала Наташа, щурясь от яркости низко висящего солнца.- Здесь так много света по утрам… Мне нравится… Но у меня — лучше! — закончила она с улыбкой.
— А мне лучше там, где ты! — Андрей обнял ее, притянул к себе.
— Твой дом — твоя крепость,- сказал он.- Поэтому оперативный штаб будет здесь!
— Да, генерал!
Наташа приложила ладошку к виску и засмеялась.
— Пока можешь позаниматься,- предложил Ласковин.- Тут полно места!
— Для начала надо немного пропылесосить,- сказала Наташа.- Есть у тебя пылесос?
— Где-то был,- ответил Ласковин.- Если только моя бережливая экс-женушка не слямзила. Нет, точно есть. Посмотри в кладовке.
Вороне надоела игра, она сложила крылья и спикировала в развилку тополиных ветвей.
— Ребята будут звонить тебе по очереди. И сообщать новости. А ты передашь мне.
— На что ты рассчитываешь? — спросила Наташа.- И насколько это опасно?