— Отец Серафим не звонил?
— Разок. Выразил соболезнования. Спросил, чем может поддержать, в смысле, не принять ли общину под свое крыло?
— И вы? — заинтересовался Андрей.
— Пусти козла в огород… — с иронией произнес Григорий Степанович.
К отцу Серафиму он относился не лучше, чем Ласковин.
— Когда вас встречать? И где?
— К восьми,- сказал Андрей.- Как стемнеет. Скажем, у метро «Просвещения»?
— Годится. «Просвещения». Без десяти восемь. Встречу вас у эскалатора.
Определившись с отцом Егорием, Ласковин позвонил Вадиму.
— Еще не готов,- сухо сказал тот.- Завтра звони.
— Вадим,- сдержанно произнес Андрей,- у меня нет запаса времени!
— Сожалею.
«Ни хрена ты не сожалеешь!» — сердито подумал Андрей.
С удовольствием послал бы друга покойного Сарычева (если такой человек, как Вадим, мог быть кому-то другом), но — нельзя.
Нет у него возможности отказываться от помощи.
— Хорошо,- согласился он.- Завтра. И еще. Я хочу выяснить, по какому адресу зарегистрирован телефонный номер. Это можно?
— Может быть. Диктуй.
Клочок бумаги с телефоном «Михаила» Андрей уже держал в руке.
— Значит, завтра? — сказал Ласковин, прочитав семь цифр.
— Адрес? Нет, подожди. Делаю запрос…
— Есть,- сказал Вадим через несколько минут.- Пиши… Улица Правды…
«Зря взъелся на человека,- подумал Андрей, положив трубку.- Просто манера у него такая… снисходительная».
Прямо над дверью висела табличка: «Опорный пункт милиции». Андрею — не туда. «Опорный пункт» размещался на первом этаже. Второй занимал «Независимый фонд помощи населению», третий этаж принадлежал редакции газеты «Бизнес-ревю», четвертый поделили между собой «Общество любителей старинной музыки «Клавесин» и негосударственный пенсионный фонд «Содружество». На последнем висел замок и прилеплена написанная от руки бумажка, извещавшая, что «Содружество» больше ни с кем дружить не хочет.
«Паноптикум»,- подумал Андрей, поднимаясь еще выше.
На пятом этаже табличек не было, только номер квартиры. И звонок. Андрей нажал кнопку — и дверь открылась. Как просто. Нет, не совсем.
В дверях стоял парень лет семнадцати, облаченный в серую рубашку с латунными пуговицами и такие же штаны. С лампасами, на генеральский манер. На правом рукаве красовался шеврон-птичка. Надо же!
На грозного «Михаила» парень не тянул, но лицом был строг.
— Проводи к командиру,- произнес Ласковин, напуская начальственный вид и по-военному, палкой, выпрямляя спину.
Сыграно было точно.
— Следуйте за мной,- четко ответил парень и двинулся по коридору.
Совсем неплохо. Войти оказалось не трудней, чем в бандитскую хазу на Мастерской в памятные времена.
Они двигались по коридорной кишке мимо дверей, за которыми кипела работа: журчали голоса, гудели ксероксы, тренькали телефоны. По дороге миновали группу из трех парней и девушки, с любопытством поглядевших на Ласковина.
На парнях была такого же замечательного цвета форма, на девушке — плечистая куртка и кожаный пояс, который окружающие могли считать юбкой. Ноги у девушки были кривые. Физиономии парней — юные и несколько быковатые. Но без зажравшейся наглости низовых бандитов.
Искомая дверь, разумеется, оказалась в самом конце.
— К вам, командир! («Надо же — угадал!» — подумал Ласковин.) — доложил парень. И пропустил гостя вперед.
За дверью оказался не один «командир», а целых три. Двое — в полной «мышастой» форме, один — так сказать, в штатском. Этот сидел вольно, на широком подоконнике. Второй расположился в кресле, а третий — за столом, заваленным бумагами. Лица у всех троих были похожие, как у богатырей на распутье. И у всех троих, что примечательно,- по кобуре под мышкой.
На Ласковина отцы-«командиры» посмотрели, как небезызвестный джинн из мультфильма — на барона Мюнхгаузена: не видишь, мы кушаем!
— Вы из Тулы? — спросил тот, что в кресле.
— Из Петербурга,- разочаровал его Ласковин.
— Из Петербурга,- разочаровал его Ласковин.
— Тогда подождите снаружи, вас вызовут,- буркнул тот, что за столом, лет сорока мужчина, с изрядной плешью и губами, сложенными так, будто он по ошибке откусил кусок дерьма и стесняется выплюнуть.
Ласковин сделал вид, что не услышал. Поскольку стульев в комнате не было, он подошел к столу, сдвинул в сторону кучу папок и уселся напротив плешивого.
Последовала безмолвная дуэль взглядов, и плешивый сдался.
— Ладно,- проворчал он.- Выкладывай, что накипело. Ты из какого филиала, кстати, что-то я не припомню…
— Я — из комиссии по борьбе с грызунами,- усмехнулся Ласковин.- Как, не беспокоят?
— Фрупов,- недовольно произнес плешивый, переводя взгляд с Ласковина на «штатского».- Ты как, мать твою, кадетов школишь? Почему пускают всех подряд, как в бесплатный сортир?
Названный Фруповым лениво потянулся.
— Ты мне на летний лагерь сколько денег отпустил? — осведомился он.- Кто жмотничает на боевой подготовке, тот остается где? Правильно, майор, в жопе. Это я шучу,- пояснил он почему-то Ласковину.- Нет у нас грызунов. Только двуногие. Всего хорошего.
— Ну давайте хоть поговорим,- в той же манере произнес Ласковин.- По-дружески. Может, узнаем что… полезное.
— Дядя шутит,- сказал Фрупов и еще раз потянулся.
— Дядя не понимает,- поправил тот, что сидел в кресле.- Кликни кадета, майор, пусть выкинет дядю на хер!