— Перестань, мы люстру свернем!
— Тебе не нравится? — Андрей остановился.
Наташа соскользнула на пол.
— Нравится! Очень нравится! — Она чмокнула его в щеку.- Но тебе не понравится холодный суп.
— Какой суп?
— Грибной. И плов. Годится?
— Чудно. Дай только попить что-нибудь. Там пиво осталось?
— А как ты думаешь? Нет! Я выпила. Все семь бутылок! Возьми-ка сам, холодильник рядом, а я пока цветы в комнату отнесу.
— Успеешь. Сядь и поешь нормально. Пива тебе налить?
— Не хочу. Вина бы я с тобой выпила, но тогда мы поедем на троллейбусе.
— Пиво — тоже алкогольный напиток,- сказал Андрей.- И кефир. Сто грамм «либфраумильх» мой организм впитает, не заметив.
И потянулся к шкафу.
— За твой успех! — провозгласил он.- Там, в Голландии!
— Вздор! — возразила Наташа.- За нас с тобой! И только так!
— На брудершафт! — сказал Андрей и засмеялся.
— Ого! — произнесла Наташа, с подозрением изучая вмятину на «Жигулях».- Ты попал в аварию?
— Какая авария? — стараясь не переиграть, соврал Ласковин.- Какой-то урод ткнул, пока была на стоянке! Совсем дикий народ пошел!
Наташа промолчала.
Андрею представлялась возможность угадать: поверила или нет. Беспокоить лишний раз ее не хотелось. Ласковин и так прекрасно понимал, что должна чувствовать его девушка, когда он гоняет по городу, пытаясь выйти на тех, кто уже пытался его убить. Ссора, вспыхнувшая, когда Андрей пересказал девушке предложение Корвета,- выплеск этого постоянно копившегося напряжения.
Помня о дневном происшествии, Андрей вел машину с необычной для него осторожностью. Наташа, положив голову на его плечо, смотрела, как движутся навстречу серые сумерки. В приспущенное окно вливался влажный воздух, пахнущий весной и бензином. Из колонок позади вытекала музыка. Похожая на бег водомерки по поверхности пруда. Или на пушинки в солнечном свете.
Наташа взяла коробочку и прочитала: «Китаро. Астральное путешествие. Музыка для медитации».
Китаро… Загадочное имя.
Там, где вымысел, голый,
Украдкой бежал через двор,
Мне беспомощный голос
Опять напятнал разговор.
И в усталые руки
Уныло наплакал дождем
Заходящий без стука
И шепчущий: «Полно, пойдем».
А по ельнику скачут
Огни потерявшихся звезд.
На заброшенной даче
С утра заливается дрозд,
И вдоль пыльной дороги,
Цепочкой — собачьи следы.
Но густой и широкий,
Уже поднимается дым,
И смолистые бревна трещат.
И метель языков.
И обрушилась кровля.
Но в небо вонзается зов,
И приходит тигрицей,
Нежданно, на маночий звук,
Та, что больше не снится…
Наташа открыла глаза: ей стало страшно.
Но в небо вонзается зов,
И приходит тигрицей,
Нежданно, на маночий звук,
Та, что больше не снится…
Наташа открыла глаза: ей стало страшно. Серые сумерки и бледные огни, плывущие навстречу. Она крепче прижалась к Андрею, изгоняя страх его теплом.
— Я тебя люблю,- прошептала она молитву-охранительницу.
Андрей, счастливо улыбаясь, вел машину сквозь оледеневший от долгой зимы и безысходности город. Впереди ждал Праздник!
— «Их ловили руками…» — прошептала Наташа.
— Что?
— Ничего. Это я так.
Слева проплыло приподнятое здание Манежа.
— Скоро приедем,- сказал Андрей.- Тебе хорошо?
— Да.
«Та, что больше не снится…»
Глава четырнадцатая
Плоский длинный камень с одного конца был выщерблен сверху. Рукою человека. В углублении горел огонь. Голый худой человек сидел на поросшем вянущей травой берегу лесного озера и, положив подбородок на колени, глядел на черную неподвижную воду. В ней, как в зеркале, он мог видеть и желтый огонь, горевший на камне, и сам камень — черный наплыв, и половину собственного лица — черный провал глаза под шапкой спутанных волос.
Сухой лист упал на поверхность озера, замер, едва касаясь воды изогнутым краем.
«Осень»,- подумал человек.
От огня шло тепло. Правому плечу было жарко, левому — прохладно. Человек смотрел на свое отражение. Было что-то таинственное в том, что одна сторона лица, та, что в тени, растворялась в черноте, словно голова наполовину погружена в мир духов.
Сильный запах псины. Запах, от которого становится спокойней. Человек не пошевелился, когда косматый зверь уселся рядом, свесил язык, глядя туда же, куда и хозяин,- в воду. Дыхание пса участилось.
«Пить хочет,- подумал человек.- Сейчас прыгнет».
Не глядя, он схватил свалявшийся мех на загривке пса: сиди.
Осень. Человек вздохнул. И услышал шаги. Он еще раз вздохнул и отпустил собачий загривок, повернулся, не поднимаясь. Теперь он сидел на корточках и глядел на тонкие ноги, выглядывающие из-под меховой накидки. Гладкие, не похожие на его собственные, перевитые венами и жгутами, мышцы. Человек поднял глаза, увидел коричневый мех тяжелой медвежьей накидки (он сам добыл медведя прошлой зимой), а потом большие настороженные глаза.
Девушка. Думая о важном, человек совсем забыл о ней.
Испуганный напряженный взгляд всколыхнул в человеке задремавшее чувство опасности. Под этим взглядом человек понял, что он — гол. И посмотрел вниз, на траву. Но искал он не одежду (штаны не защитят человека от врага), а длинный нож в кожаном чехле. Нож и косматый зверь. Человек сразу успокоился. Снизу вверх глядел он на девушку. Знал, зачем она пришла.
Под его немигающим взглядом девушка поежилась: сразу стало холодней. Холодней, но решительным движением она сбросила накидку, расстелила на траве…