— Где ты его спрятал? Говори!
«Ага! Значит, все-таки была посылочка! Не обманула леди Лаириэль», — обрадовался энчечекист в коротком промежутке между двумя обмороками.
От побоев глаза Эринрандира заплыли кровоподтеками до состояния узеньких щелочек, но даже через них он видел, с кем свела кривая судьбина. И открытие его совершенно не радовало. Вампир — он и на Северном полюсе вампир. Внешне не отличишь от человека, особенно когда рот закрыт.
«Среднего роста мужчина, волосы темные, короткие, говорит с легким пиндостанским акцентом, особых примет не имеется», — автоматически составлял ориентировку Эрин.
Так сказать, полнейшая мимикрия под естественную жертву, чтобы удобнее было прятаться среди пищи до поры до времени.
Аура только иная, но люди ведь малочувствительны к таким нюансам. А вот Эрин даже через боль чуял, что нарвался по-крупному. Это вам не бешеный зверь — гангрел, [14] и даже не малкавиан, это — самый натуральный либрусек, [15] чье появление в Распадке по степени общественной опасности сравнимо лишь с крупным террористическим актом, сопровождаемым массовыми жертвами среди мирного населения. Только это был какой-то неправильный либрусек. Эльфья кровь его не обжигала до костей, хотя брызги летели во все стороны.
Обычно либрусеками становились лишь высшие вампиры, причем только гомосексуалисты-некрофилы, и то после очень сложного, болезненного и, прямо скажем, омерзительного ритуала, который мог выдержать далеко не каждый кровосос. Эру Великий! Либрусек в Распадке! Спасайся кто может! Да от него за триста метров должно разить мертвечиной, к тому же аппетит у гадов такой, что уже пол-Распадка иномирян было бы выпито досуха.
— Ты будешь говорить, ушастик? Или мне тебя наизнанку вывернуть? Я могу. Веришь? Ага! Вижу — веришь. Так говори! — потребовал вампир, крепко сжимая горло жертвы.
На руках у него были надеты странные перчатки — тонкие, очень холодные и шершавые.
Эрин молчал, но вовсе не потому, что был такой стойкий, хотя и силы воли у него не отнять, и не оттого, что его не страшила боль. Надо признаться честно, ТАК качественно и профессионально эльфа еще никогда не били, так, чтобы чувствовать, как рвутся кровеносные сосуды и хрустит каждая косточка. Но капитан ап-Телемнар прекрасно понимал — признайся он в своем неведении, и либрусек его тут же умертвит. В самом лучшем случае, одним движением свернет шею, а в худшем… Самое главное, не думать о том, на что горазд обозленный вампир, и сколь далеко простирается его живодерская фантазия.
А жить-то хотелось, причем так сильно, как никогда ранее. Хотелось еще раз увидеть родителей и сестер, хотелось поцеловать Нолвэндэ, а так же выпить домашнего самогона с товарищем Шраком и — да! балрог всех раздери! — наорать на Желудьковскую. Потому так цепко и сжимал зубы Эринрандир ап-Телемнар, словно вождь синекожих пиндостанских гоблинов, заживо поджариваемый на медленном костре, в то время, пока либрусек отрабатывал на нем всевозможные приемы рукопашного боя. Терпел и пытался спасти хоть малую часть внутренностей. Просто на память о лучших временах.
Пробив серию пенальти по печени энчечекиста, запыхавшийся вампир наклонился к самому его уху и ласково спросил:
— Молчишь, красавчик?
Поддерживать беседу со сломанной в двух местах челюстью довольно затруднительно. Кто не пробовал, лучше не экспериментировать, можете поверить на слово.
— Это похвально, но все равно не поможет, даже если язык себе откусишь, — продолжал настаивать двуногий клоп. — Придется покопаться в твоих мозгах, остроухий.
— Фафел ф фофу, — прошепелявил Эрин, захлебываясь собственной кровью.
И, прежде чем хорошо поставленным ударом либрусек отправил эльфа в нокаут, тот успел подумать: «Познакомься со щитами профессиональной мыслечтицы леди Анарилотиони, урод!»
Именно они, те самые ментальные щиты, которые Нол ставила после горячего свидания в дровской раздевалке, и спасли Эрину жизнь. Благодаря им вампир не убил энчечекиста на месте. Их качество и сила уверили кровососа в том, что эльф все-таки знает что-то важное, а, следовательно, умерщвлять единственную ниточку к искомому посланию неразумно.
С другой стороны, не так уж и сильно спасли, потому что к тому времени, как над Распадком грянула долгожданная гроза, Эрин определенно помирал, одним глазом уже всматриваясь в Чертоги Мандоса.
Хотя умирать ему не хотелось совсем. Правда-правда.
* * *
Великое дело — рефлексы! Мозг еще не успевает осознать и проанализировать происходящее, а оружие само прыгает в руку, и тело, контроль над которым перехватили инстинкты, уже действует, да так, что сознание не поспевает за происходящим.
Аминаллон мгновенно вырубил фонарик. В кромешной тьме дроу бесшумно скользнул в приоткрытую дверь, оставив меня, тоже с пистолетом наизготовку, охранять тылы.
— Чисто! — оповестил он, возвратившись. — Никого.
— Там — никого. — Я кивнула. — Но не чисто.
— Чуешь след чужого разума?
— Не совсем… След мощного ментального блока. Кто-то очень не хотел, чтоб остался след разума… Входим!
— Я — вперед. — Дроу вновь проник в квартиру, умудрившись не изменить положение двери и ни коснуться ничего даже краем одежды. Я вошла следом и, исхитрившись обернуть руку подолом футболки, включила свет.