Наручные часы, столько лет служившие эльфу верой и правдой, остановились на без четверти одиннадцать, свет горел, и где-то на грани сознания энчечекист чувствовал постоянное чужое присутствие. Его пытались «читать», но каким-то странным незнакомым способом, совсем не так, как это делает профессиональный мыслечтец. Неприятное зудящее ощущение где-то в глубине черепа, от которого постоянно чесалось мягкое нёбо и навязчиво звенело в ушах. Так длилось и час, и два, и три. Ни один живой специалист не смог бы столько времени без остановки долбить метальные щиты. Словно гадский дятел! (Прости, Эру, за сравнение)
Больше всего Эрину хотелось курить. Примерно к концу шестого часа ему уже чудился запах дыма, от чего рот наполнялся вязкой слюной. Эльф умылся и, не раздеваясь, лег на кровать. Но едва попробовал задремать — давление на ментальные щиты усилилось. Проклятье!
Энчечекист разозлился не на шутку. Едреные пассатижи! Это что же такое получается? В самом сердце Родины, в её Столице, в здании организации, в рядах которой Эринрандир верой и правдой служил столько лет Закону, его не только держат взаперти, но еще и цинично трахают в мозг? И кто? Какие-то предатели, бессовестные мрази, убийцы и подонки!
« Ничего-ничего! Если… Нет! Когда я отсюда выйду, вы пожалеете, что на свет народились, ублюдки! А я обязательно вырвусь! И не из таких передряг выбирался. Это даже не по горло в хинтайском болоте стоять двое суток, всему облепленному пиявками! — очень громко думал Эрин, сам себя распаляя праведным гневом. — И не с проникающим ранением в брюшную полость ползти по джунглям. Если я тогда выдержал, то и сейчас смогу! Твари! »
Его тяжело ранили, а по строгим правилам разведывательно-диверсионной службы во время выполнения задания отряд оставляет раненому товарищу оружие с полным боекомплектом и уходит. И никакая это не жестокость. Таща на себе немощного, отряд становится уязвим и рискует провалить задание, чего допустить нельзя. Никто не отважился смотреть эльфу в глаза, все знали — он обречен. Но случилось невероятное — соратники попали в засаду и погибли, а Эрин с тремя пулями в пузе дополз до того места, где их должен был забрать вертолет.
И тогда было побольнее, чем сейчас. Тогда ап-Телемнара едва отскребли от порога Чертогов шустрые гоблинши из полевого госпиталя. И не сразу, а в несколько приемов, потому что после путешествия через болота с дырой в животе, там разве только лягушки не завелись. И ничего — криком не кричал, терпел.
Вот и тут перетопчемся как-нибудь, решил капитан, продолжая накручивать себя. Злость существенно усиливала внутренние щиты, посему он предавался этому чувству со всей ответственностью — самозабвенно и изо всех сил.
Злость существенно усиливала внутренние щиты, посему он предавался этому чувству со всей ответственностью — самозабвенно и изо всех сил. Злился на всех подряд, начиная с Владычицы и заканчивая Желудьковской, не забывая про Нолвэндэ, и не обходя вниманием себя, такого крупного разумника, сумевшего облажаться по полной программе.
От этих усилий порог раздражения его щитов резко повысился, и Эрин сумел совсем немного вздремнуть. Как долго продлился его долгожданный отдых, осталось неведомо, а разбудил эльфа скрежет за маленькой дверцей в стене, которую узник принял за декоративный элемент. Однако там обнаружилась ниша, в которой стоял поднос с тарелкой картофельного пюре и двумя недоваренными сосисками — в общем, жрать это было невозможно.
Даже если бы Эринрандир хотел снова поразмыслить над открывшимися ему фактами в частном расследовании, то из-за постоянного давления на сознание сделать это он был не в состоянии. Все душевные силы уходили на поддержание в себе пламени гнева. Какая уж тут логика и анализ, тут бы щиты удержать.
А время тянулось медленно, буквально ползло, словно гусеница по стволу трехтысячилетнего мэллорна. Чтобы сбить пленника с толку, еду подавали через неравные промежутки времени, свет не гасили, и без остановки долбили разум, медленно, но уверено сводя с ума.
«С такими темпами скоро никакая злость не поможет», — бесился Эрин, едва сдерживаясь, чтобы не начать колотиться лбом об стенку. Во всяком случае, в искусстве зубовного скрежета имени Птурса Ифритовича эльф весьма преуспел.
Вот спрашивается, где была наша знаменитая на всю Серединную Империю паранойя, когда капитан ап-Телемнар сразу поверил в то, что кто-то из предателей осмелится раскрыть ему свое инкогнито? Родная моя, где ты была?
«Тут я».
Виновница молча ковыряла носочком лаковой туфельки ковровое покрытие на полу и не решалась поднять на Господина-и-Повелителя каре-зеленых глаз Желудьковской. И, кроме туфель и ажурных чулочков, на ней ничего не было. Сказывалось влияние редакторской работы «Кролиководства».
«Молчим? Сказать нечего?» — строго спросил Эрин.
«Ну-у-у-у…»
«В глаза смотреть!»
«Ну, извини, Несравненный. Так получилось. Бывает».
«Когда не нужно — ты тут как тут, спасу нет, а когда надо — тебя не дозовешься. Совсем от рук отбилась, дрянь такая».
Вот с чем у капитана лорда ап-Телемнара не было никогда проблем, так это с глюками. Богатое воображение время от времени откалывало с эльфом занятные шутки, и личное общение с леди Паранойей, госпожой Ревностью и мадам Подозрительностью не казалось ему чем-то необычным. Каждый сходит с ума по-своему.