— Да нет, интриги Аэриэн не при чем тоже. — Я отмахнулась. — Уверена, что Эрин в этой ситуации — такая же жертва, как и я. Он ничего не знал. Мы с ним были одинаково слепы… Проклятье, но кто даст гарантию, что нас обоих не опоили каким-нибудь приворотным зельем, чтоб мы уж точно сошлись? Слишком внезапно и быстро это произошло… и все во мне противилось такой скоротечности событий…
— Нолвэндэ, паранойя и в самом деле заразна. — Отец ухмыльнулся. — Чтоб ты знала, на эльфов приворотные зелья действуют очень ограниченный срок. Если б это было зелье, то оно уже давным-давно выветрилось.
— Тогда скажу по-другому. Во-первых… отец, ты сам не раз говорил, что самое трудное в твоей работе — ждать. Ждать, не зная, где он и что с ним, не имея возможности помочь… Неизвестность. На это меня не хватило. Я не гожусь на роль эпической героини, которая будет веками ждать возлюбленного, лихо удравшего куда-то в неизвестность. Варить суп и вышивать наволочки, и знать, что рано или поздно… — я резко вздохнула, — рано или поздно позвонит кто-нибудь и сочувственно уведомит… Отец, ему даже в голову не пришло, что мне можно рассказать о своих планах — и я пойму!
— Хорошо, — он кивнул. — Итак, это было первое. Как раз это я прекрасно понимаю. Приятного мало было — ждать Аэриэн из вылета и не знать, вернется ли она. Ничего нет хуже неизвестности, тут я с тобой согласен. Однако я уверен, что твой возлюбленный — не такой тупица, чтоб этого не понять. Значит, есть еще причины?
— Изволь. Второе: я — мыслечтица. И у меня был каскад, притом уже не один. Насколько я помню, ты лучше меня знаешь, что это значит. Мать не знает, но у нее и уровень допуска не тот, что у тебя.
Значит, есть еще причины?
— Изволь. Второе: я — мыслечтица. И у меня был каскад, притом уже не один. Насколько я помню, ты лучше меня знаешь, что это значит. Мать не знает, но у нее и уровень допуска не тот, что у тебя. Я никогда не оставлю службу. Во-первых, не хочу, во-вторых — уже не могу. Так что никаких отставок и наволочек с половниками. Понятно же, что леди Анарилотиони, выйди она в отставку, не станет домохозяйкой. Но и светской львицы из меня не получится. Просто потому, что никаких декретов и пенсий мне не светит.
— Прекрасно. Ты знала все это, когда подписывала… сама-знаешь-что… и когда давала присягу — тоже. Не понимаю только, почему твоя служба стала вдруг помехой личной жизни?
— Эрин знает, что я могу, понимаешь? Я… мне пришлось во время всех этих событий… я наложила на него подчинение и полностью контролировала сознание. Он этого не забудет, не сможет забыть. Постоянно жить с оглядкой на меня и мои способности, постоянно ждать, что я однажды лишу его свободы воли… отец, я не могу обречь его на такое. Кто сможет это выдержать? Какая любовь устоит перед перспективой обратиться в послушную марионетку в чужих руках?
— Нолвэндэ, я не стану судить о стойкости твоего возлюбленного, не будучи с ним знакомым… — Таурендил задумчиво почесал за ухом и посмотрел на меня искоса, наклонив голову. — Но не кажется ли тебе, что, возможно… Возможно, ты его просто недооцениваешь, а?
— Ты думаешь… — Я задохнулась.
Отец предостерегающе поднял руку.
— Нол, я ничего не думаю. Я не сужу и не вмешиваюсь, не забывай. Это твоя жизнь. В конце концов, именно тебе, а не твоей матери или, Эру упаси, мне, жить с Эринрандиром ап-Телемнаром. Впрочем, уверен, что в твоем теперешнем настроении подвиги лорда капитана…
— Майора, — педантично поправила я.
— Майора, — ухмыльнулся отец. — Как угодно. Так вот, все ваши любовные страсти — далеко не основная причина твоих сумрачных настроений. Но у тебя есть время все обдумать, сделать выводы — и принять решение. И найти пути. Не так ли?
— Именно так, — я кивнула. — Спасибо, папуля. Ты все понимаешь.
— Еще бы я не понимал… — вздохнул он. — Ну что ж… Если ты собиралась куда-то лететь, — Таурендил озабоченно посмотрел на истекающие дождем тучи, — то теперь самое время. Похоже, затянуло основательно и лить будет всю неделю, если не дней десять даже… Вот и остынешь. Холодный душ, знаешь ли, весьма показан при нервном перенапряжении.
— Ага! — Я радостно оскалилась. — Будем лечить расшатанную психику шоковой терапией. Так вы даете разрешение на взлет, господин полковник?
— Взлет? — Он подмигнул. — Нет, моя дорогая, разрешения на взлет я тебе не даю.
— Но почему? — Опешив, я пару раз глупо хлопнула глазами. — Ведь…
— Ты спрашиваешь меня, почему? — Таурендил фыркнул и хлопнул себя ладонью по бедру: — Ну, ничего себе… Нол, детка, ты и впрямь влюблена, и эти чувства дурно влияют на твою память и сообразительность. Учти это на будущее. Ну, дочь моя… не разочаровывай меня окончательно!
— Эру! — я вспомнила и всплеснула руками. — Экзамен!
— Вот именно.
— Он кивнул. — Но ты меня успокоила — это все-таки не безнадежно.
— И что же мне теперь делать? — Я растерянно оглянулась на дверь грифошни.
— Теперь, — отец невозмутимо отвернул рукав и глянул на часы, — ты вернешься в дом, возьмешь свои конспекты и что там еще у тебя… и спустишься к воротам. Ыстыл подъедет через семь минут и отвезет тебя в город. А завтра — при условии успешной сдачи! — я лично оседлаю твоего Мурзика, и тогда можешь отправляться, куда ветер подует.