В-третьих… ах, да так ли уж важно, что там в-третьих! Нелегкое это дело — собраться на бал. Думаете, мамулик просто так каждый год ищет повод отмазаться от этой чести? Вот то-то и оно.
Короче, когда я, взбодренная с самого раннего утра всеми этими заботами, вернулась в квартиру, озвучила планы и закономерно натолкнулась на сопротивление Эрина, сил деликатничать у меня уже не оставалось. Уламывание и уговоры «униженных плебеев» не входят в список моих интересов. Вот же… болван упрямый! Несмотря на то, что я поймала его «на горячем», и отступать ему уже поздно и некуда, все равно продолжает сопротивляться и строить из себя… И как я умудрилась прожить с этим зашоренным, упрямым, мнительным и… короче, непробиваемым с-сумеречным… в общем, я не стану продолжать перечень эпитетов. Как я умудрилась прожить с ним полтора года и не прибить? Видимо, чудеса все еще случаются. Только здесь, Моргот и все его твари, не Распадок. Пора бы уже некоторым орденоносным опальным рыцарям это понять!
* * *
Разумеется, без пропуска Эрина никто в криминалистическую лабораторию не пустил. Не помогло даже удостоверение. Так что пришлось вызванивать старых знакомых по внутреннему телефону с проходной, в надежде, что эксперты не успели забыть о существовании капитана ап-Телемнара.
Однако же память столичных криминалистов не подвела, а удача от Эрина не отвернулась. Старый знакомец, с коим не только выпито немало, но и работалось неплохо, сирен Барбус, как раз работал в той смене, которая проводила следственные действия на месте преступления. Именно он первый вошел в кабинет Элеммира и видел тело своими глазами.
— Эрин, башкой ручаюсь, это было самоубийство. Океаном клянусь! — со слезой в голосе уверял Барбус, когда они курили возле входа в здание. — Характер раны, траектория, пуля, оружие — все как в учебнике, не подкопаешься. Я бы первый на каждом углу кричал, если бы нашлась хоть малейшая зацепка. Ты знаешь, как мы относились к Элеммиру. Лучшего шефа пожелать сложно.
— А нынешний как? — хмуро полюбопытствовал эльф.
— Тыгдым-то? — всхлипнул эксперт. — До ап-Морвениона ему, конечно, расти и расти, но тоже неплохой мужик. Не нравится мне эта тенденция — ставить на руководящую должность бывших особистов. И так скоро от своей тени шарахаться будем.
— Гайки сильно завернули?
— Угу. И хвост прижали, и за жабры взяли, — признался унылый сирен. — У Тыгдыма паранойя похлеще, чем у тебя. Он, чуть что, сразу кричит: «Вокруг глаза и уши!» И давай хватать всех за… разные органы. В переносном смысле.
Судя по истерическим ноткам в голосе, Барбус ничуть не преувеличивал. Он постоянно оглядывался по сторонам, а водянистые глаза сирена терзал нервный тик.
— Аниматора вызывали? — спросил Эрин на всякий случай.
— Нет, конечно. Элеммир стрелялся по-взрослому — все мозги остались на стене.
Элеммир стрелялся по-взрослому — все мозги остались на стене.
— А посторонних ментальных эманаций не было? Что сказал Хильдигрим?
— Не было никаких эманаций, даже остаточных.
Мнению такого специалиста, как Хильди, Эрин мог доверять абсолютно. Но собственная версия об убийстве рушилась на глазах. Факты — самая упрямая вещь на свете, с вещественными доказательствами тяжело спорить, а они авторитетно заявляли — Элеммир сам нажал на курок.
Едреные пассатижи! Заколдованный круг какой-то. Ни Барбуса, ни Хильдигрима не подкупишь, их выводы железные и убедительные. Но все же что-то тут не то! Эринрандир готов был ставить на кон собственную ушастую и лохматую башку, что полковника шлепнули.
Настроение эльфа скатилось к отметке «Не влезай — убью!», а появление невозмутимой леди Анарилотиони его только усугубило.
— А сканирование психо-эмоционального поля сделали? — озабоченно спросила Нол, когда услышала о результатах экспертизы.
— Хильди знает свое дело, — проворчал Эрин. — Наверняка и там все, как положено при самоубийстве — отчаяние, решимость и жажда смерти.
— Плохо.
— Сам знаю, — огрызнулся тихо энчечекист. — Мне позарез нужен Фторр, а балрогов Птурс отключил мобильник.
— Кстати, он тоже будет на Приеме. Я видела списки. Вот и поговоришь.
По всему выходило, что посещение Острова — прекрасная идея, и Эринрандирова злость совершенно неуместна, но признаваться в этом не хотелось ни за какие лембасы. Поэтому всю дорогу в общежитие, а потом — и в магазине военторга, Эрин усиленно дулся, Нолвэндэ демонстративно не обращала на него внимания, и в целом атмосфера в салоне «Нуэно-Патриота» была напряженной и взрывоопасной.
В Распадке капитану ап-Телемнару щеголять при полном параде не пришлось ни разу, а, оказывается, для энчечекистов ввели новую форму — черного цвета. А сапоги, паучий случай, оставили, балрог отдери этих модельеров гадских! Уже триста лет никто на лошадях не ездит, а сапоги остаются в священной неприкосновенности. Потратив час, чтобы подобрать обувь нужного размера, примерять мундир Эрин не стал. Для эльфа у него стандартная фигура — и так сойдет.
— Какого х…?
Вопрос застрял у Эрина в глотке. Потому что в зобу дыханье сперло. От злости и унижения.
Пока они ездили по делам, наемная горничная навела порядок, очень тщательно и педантично ликвидировав любые свидетельства пребывания в квартире номер 724 постороннего лица. И если вещи Нол остались лежать на своих местах, то банный халат и тапки Эрина бесследно исчезли. Так же, наверное, как и отпечатки пальцев.