* * *
Само прощание на перроне получилось скомканным. Эринов мобильник без остановки взрывался пронзительными звонками, словно все знакомые одновременно истосковались по голосу эльфа. Звонил оборотень Френк, ставший личным телохранителем Наследницы, и передавал от неё привет с наилучшими пожеланиями, звонил Дзир — уточнить, когда встречать героя на вокзале, звонил Ытхан — поздравлял и ругался, а еще так некстати напомнили о себе леди Лаириэль, родители Линдиссэ и пресс-атташе Владычицы. Эрин что-то говорил в ответ, не слишком задумываясь о смысле слов и неотрывно глядя на курившую сигарету за сигаретой напряженную Нолвэндэ. Ей безумно шла и эта прическа, и пресловутая аристократическая бледность, и безупречный с точки зрения покроя деловой костюм столь любимого мыслечтицей оттенка оливкового.
Когда до отхода «Короны Дарина» осталось пять минут, Эрин решительно отключил телефон, но и это не помогло. Любые слова застревали в горле. Просить прощение поздно, объясняться… уже вроде бы все всем ясно и понятно.
— Пожалуй, я пойду.
— Пожалуй, я пойду.
— Да, тебе пора, — кивнула Нол. — Удачи.
— И тебе.
Он хотел было обнять девушку на прощание, но постеснялся, словно подросток, до немоты смутился собственных мыслей и поспешил скрыться в вагоне.
Эрин не стал выглядывать в окошко, а Нол — махать вслед ладошкой. Она просто развернулась и ушла, не оборачиваясь.
* * *
Гномские поезда никогда не нарушают свое расписание; «Корона Дарина» отошла от перрона вовремя. Очень вовремя, во всех смыслах. Задержись «Гном-Экспресс» хотя бы еще на минуту — и я не выдержала бы больше. Кто знает, чем обернулись бы эти долгие проводы? Вряд ли лишними слезами. Но вот схватить его за руки, удержать, заорать на весь вокзал: «Не уезжай! Балрог тебя подери, подай рапорт, попроси о переводе, сделай же хоть что-нибудь, чтобы остаться! Здесь, со мной… Неужели ты этого не хочешь?!» Сделать все это — и расплатиться потом, как водится. Не только потому, что эльфийские клятвы нерушимы и не прощают попыток их преступить. Не потому, что месть судьбы за такие попытки будет скорой и жестокой, как уже неоднократно проверено моими дорогими предками. В конце концов, что стоят эти клятвы и отчего бы в очередной раз не проверить их на прочность? Нет, не поэтому, совсем даже не поэтому. Если бы дело было только в клятве или только во взаимном недопонимании! Проклятье, да я тогда была бы счастлива побороться! В конце концов, борьба — она у нас в крови. Сами создаем себе трудности, сами преодолеваем. И если стены нет, то мы ее с удовольствием построим, дабы было потом, что пробивать головой.
Но на самом деле все гораздо хуже, серьезней и страшнее. Я нынче имею эксклюзивный и неограниченный доступ к сознанию и разуму моего… нет, проклятье! Не бывшего! Единственного и незаменимого возлюбленного, и другого не надо. Так сколько же он сможет терпеть постоянное напряжение? Жить с оглядкой на мои возможности, постоянно ожидая, что я захвачу власть, внушу ему что-нибудь, заставлю действовать так, как мне угодно. Как долго он выдержал бы? И на сколько хватило бы меня самой? О да, я честно боролась бы с искушением незаметно подправить поведение и восприятие моего Эрина! Но сколько прошло бы времени, прежде чем бы я в один прекрасный день не «взяла управление»? Год? Два? Вот только из меня не получился бы ни кукловод, ни рабовладелец. И мы, словно двое скованных каторжника, звенели бы взаимными цепями, не имея уже ни сил, ни воли на то, чтоб освободить друг друга — и освободиться самим. Веселая перспектива.
А ведь я себя знаю. Так вполне могло бы быть.
Поэтому расставаться надо было сейчас, пока все еще вроде бы ясно, вроде бы сказано, а что не сказано, то подумано, но все равно уже решено. Сейчас, пока на это хватает и силы, и воли. И будь благословенны гномские поезда, которые никогда не выбиваются из графика!
А то, что потом, уже в машине, меня наконец-то окончательно накрыло осознанием потери, и я уткнулась лбом в баранку и просидела так… не знаю, сколько времени… это уже не важно. Ведь это было потом, и никто меня не видел, а если кто и видел, то кому было до этого дело?
Здравствуй, любовно и прочно возведенная стена!
Привет, лобовая броня многомудрой эльфийской головы!
Стена, это лоб. Лоб, это стена. Ну что, начали?
Затем я куда-то ехала, долго и неторопливо, этак медитативно-размеренно наматывала километры прибрежной трассы, удивительно пустынной для этого часа и времени года. Благо, объемы бака «Нуэно-Патриота» позволяют заехать достаточно далеко, чтоб создать иллюзию успешного бегства от себя.
Остановилась на берегу, в незнакомом, но красивом месте, где было все, что нужно: и серая скала, и песок у ее подножия, и холодное северное море; вылезла из машины, залезла на капот и села там, скрестив ноги и уставившись куда-то на линию горизонта. Не знаю, сколько я так просидела, но очнулась от холода, под первыми звездами.
Ну, вот я и одна. Был у меня в жизни рыцарь и орденоносец, безупречный и невыносимый зануда, благородный синеглазый милорд ап-Телемнар — а теперь нет его. Уехал.