Если гимназия привила мне отвращение к болтовне, то весь опыт детства заставляет с содроганием думать о такой вещи, как выяснение отношений. Не-на-ви-жу! Я предпочту молча терпеть некоторые неудобства, чем портить настроение окружающим, высказывая свои претензии… тем более, что они в большинстве своем посторонним и непонятны. Молчать, пока не припрет, и накопленный негатив не выплеснется… во что-нибудь. Хвала Единому, есть дровский тир, где я могу выпустить пар, не подвергая опасности жизнь и здоровье окружающих. Это я от папочки научилась, кстати. Очень полезное умение, переносить свою агрессию из эмоциональной плоскости в физическую, направляя ее на нечто неодушевленное. Это мулик взрывается сразу и так же быстро остывает, прооравшись… а я так не могу. Каждый раз, когда назревает необходимость «поговорить об этом», оставляет во мне ощущение неправильности происходящего… словно… В общем, неправильно, а если при этом происходит ссора, то еще и мерзко. Словно избила связанного. Отвратительно. А уж с моим-то наследственным темпераментом… Короче, надо уметь терпеть и держать себя в руках как можно дольше. В конце концов, нас делает сильнее все, что не убивает. Да!
Но все-таки… как забавны эти искаженные представления обывателей о закрытых школах для отпрысков высшего дворянства! И ведь не объяснишь… ничего никому не объяснишь и не докажешь. Профессиональное занятие мыслечтением быстро излечивает от иллюзий.
* * *
Учреждения, подобные ГРИПу, испокон веков располагаются в старинных особнячках, украшенных по фасаду заплывшими от бесконечных покрасок аллегорическими фигурами в хитонах. Двери здесь монументальны и снабжены устрашающего вида бронзовыми ручками, а ступени стерты до льдистой скользкости тысячами ног поколений посетителей. На входе вахтер в лице гнома-отставника самым тщательным образом проверит и перепроверит документы, и не смутит его грозная аббревиатура на корочке. Гном будет бурчать классическое: «Наше дело маленькое. А без документа пущать не велено», и пристально изучать пришельца на предмет возможной шпионской деятельности в пользу Пиндостана. А как вы думаете? В солнечном Пиндостане спят и видят, как бы проникнуть в святая святых Империи и вызнать страшные тайны регистрационного процесса. И сам Анкл Сэм готов запродать свою клонированную душу ради баз данных ГРИПа какого-нибудь Ангмарска-16. Оно, конечно, сомнительно, чтобы коварный шпион предъявил вахтеру документ, в котором черным по белому будет написано «Йаша Бонд. Агент 69», но бдительность превыше всего.
Потертые коврики в коридорах прикрывают дырки в старинном паркете, на подоконниках тоскливо чахнут монстеры и диффенбахии, а в каждом кабинете свили гнездо махровая глупость, дремучая ограниченность и патологическая зависть. Обязательным приложением к вышеуказанным сомнительным добродетелям шли настенные календари с котятками, раскрашенные вручную плакатики: оптимистический «Никогда не сдавайся!» и канонический «Лист гнева», штабеля открыток и пустых коробок из-под конфет, заскорузлые от накипи кипятильники, застывшие в литровых кружках, и стойкий запах чуть прокисшего домашнего салата в баночках.
Шуршат бумажки, строчат принтеры, шушукаются сотрудницы, и каждое новое лицо, особенно, если это лицо мужского пола, пусть даже принадлежит оно магу-сантехнику, событие катастрофического масштаба. Нет, тут никто не станет пищать от восхищения и строить глазки, точно где-нибудь в дриадском салоне красоты. Регистраторши — девушки приличные, они станут делать вид, что продолжают напряженно трудиться, даже если последние три недели они только и делали, что листали журналы по вязанию в перерывах между чаепитиями, сплетнями и собственно вязанием всех этих кофточек, накидочек, кардиганчиков и пуловерчиков. И ничего страшного здесь нету, если бы обитательницы этого заповедника не старались всеми силами осложнить жизнь каждому пришедшему. Просто так, из общей склочности и согласно главному принципу чиновников, гласящему: «Вас много, а я одна».
Обычно Эрин зверел ровно через пятнадцать минут после прихода, а через полчаса начинал мечтать о возможности нанести следующий визит с огнеметом. Чтобы выжечь осиное гнездо бюрократии раз и навсегда. Но на сей раз регистраторши побили свой собственный рекорд — не прошло и пяти минут, как энчечекист готов был удавить парочку востроносых барышень, закованных в ажурную броню эксклюзивного самовяза.
Девица, к которой Эринрандир обратился с вопросом, опустила очки на кончик носа и воззрилась на эльфа с таким видом, словно тот пришел, чтобы её изнасиловать, ограбить и сжечь на медленном огне, разведенном из её же бесценных скоросшивателей.
— Сегодня неприемный день, — буркнула кикимора и уткнулась в литровую чашку с мятным чаем. — Приходите в другой раз.
Энчечекист поставил девицу перед фактом, что он явился сегодня и ему глубоко плевать на приемные дни.
— С вами никто не будет разговаривать, — заявила та и обернулась на своих товарок за соседними столами, которые внимательно изучали Тавариль.
Эльфийка действовала на них раздражающе, даже в форменной одежде. Кикиморы морщили носы, наяды скорбно поджимали губы, а гномки еще яростнее застучали пальцами по клавиатурам. Воистину, нет ничего отвратительнее женской зависти и вредности, которые даже не скрываются за маской официальной вежливости.