— Да, да, это написано в досье, — согласился лемуриец, глядя на монитор. — Завышенная самооценка, пренебрежительное отношение к окружающим.
— Чего?! Ах они, подонки! Да я… Договорить Жмых не успел — послышался гулкий удар гонга. Лицо Лукаса исказилось, а Жмых даже подпрыгнул на месте от неожиданности.
— Это что?! — прошипел он так тихо, как только мог. — Кто нагрянул к нам в гости? У, техник-изобретатель! — Он по глядел на лемурийца изничтожающим взглядом.
— Тут нас никто не найдет…
— Подожди паниковать. Сейчас поглядим, — ответил поэт, активируя систему внешнего видеонаблюдения. — Мы немного увлеклись полицейскими мониторами и забыли о своих… Но они работают в автономном режиме.
Перед дверью топтался одинокий человек, из-под расстегнутого на груди комбинезона которого выглядывала грязная серая футболка. На туповатом лице застыло унылое выражение. В руках человек держал потрепанный черный чемоданчик.
— Выглядит он безобидно, — заметил Жмых, внимательно изучая гостя. — И этим внушает мне большие подозрения. Не иначе, в кустах прячутся жлобы из отрядов самообороны. Как только мы откроем дверь этому дурику — они ворвутся в дом, выбьют нам все зубы, переломают кости и пристрелят нас. Или просто бросят в реку. Выплыть в таком состоянии мы не сможем. Только представь себе эту душераздирающую картину. Оплакивая выбитые зубы, ты гребешь к берегу сломанными руками. А эти подонки стоят на берегу и гогочут. Неприятно становится, как только подумаю об этом.
— Ты пессимист, Глеб Эдуард, — заметил Лукас.
— Сам ты писи-миси, графоманская твоя морда, — обиделся Жмых. — Как будем сваливать? Через окна? Дом оцеплен наверняка… Почему мы до сих пор не заказали оружие? Ах да, это привлекло бы лишнее внимание… Но должен же нормальный отец семейства на этой бандитской планете иметь автоматическую винтовку, пару гранатометов, зенитную установку, ядерную боеголовку в подвале и какую-нибудь бронемашину с выдвижными пулеметами, чтобы защитить свою нежную, любящую жену и детишек?
— Не надо паники. Необходимо обдумать эту ситуацию.
— Я паникую?! Не надо грязи. Паника — это не про меня. Но сидеть сложа руки и дожидаться смерти — тоже не по мне. Может, вылезти на крышу, подползти к краю и скинуть ему на голову что-нибудь тяжелое? Кажется, в тренажерном зале я видел подходящую гирьку.
Удар гонга повторился. Человек с чемоданчиком проявлял явное нетерпение. Он толкнул запертую дверь, открыл рот и выпалил скороговоркой:
— Откройте, пожалуйста, дверь! Я знаю, что вы дома. Мне нужно пройти внутрь, чтобы заняться ремонтом.
— Старая полицейская тактика — притворяться водопроводчиками, сантехниками, специалистами по ремонту бытовой техники, — заметил Жмых. — Знаешь что, мы будем делать вид, что нас нет дома или… может быть, скажем ему, чтобы убирался? Нам некогда. Мы заболели. Или просто не в настроении. Это ведь наш дом!
Лемуриец пробежался чуткими пальцами по клавиатуре и сообщил:
— Ты знаешь, Глеб Эдуард, датчики движения, установленные по всему периметру дома, показывают нулевую активность. Никто, кроме него, не подходил к нашему жилищу в последние шесть часов. Этот тип и правда пришел один. В кустах никого нет.
— Он-то, ясное дело, один. Значит, в небе висит полицейский катер, который спикирует сюда, как только мы откроем дверь…
— Но на этой планете нет полиции!
— Значит, его подкупили рангуны. Зависли над нами и ждут, когда мы совершим какую-нибудь ошибку. У, гады лохматые! — Глеб погрозил кулаком потолку.
— Но почему бы нашим врагам просто не взорвать дверь?
— Об этом я не подумал, — опешил Жмых. — Ладно, пойду открою ему, а ты изображай плач младенца в закрытой комнате. Понял?
— Я не умею изображать младенцев!
— Не младенцев, а всего одного крикливого маленького негодника. Постарайся, Лукас! От этого зависит наша безопасность. Не зря же ты заказывал ползунки!
— Может быть, лучше я ему открою, а ты будешь изображать младенца?
— Нет! — отрезал Жмых.
— Ты не умеешь разговаривать с людьми. Все эти «здравствуйте» и «извините» совсем ни к чему. Особенно в разговоре с тупыми халдеями, которые вообще на цырлах должны перед клиентом ходить. «Изви-и-ините», — передразнил он поэта. Да большинство людей после употребления таких вот словечек начинают думать, что имеют дело с дебилом. В лучшем случае олухом. Да ты и есть олух, Лукас Раук. Несмотря на то, что шаришь в компьютерах! Короче, плачь, я пошел!
Жмых широкими шагами направился в коридор. Перед тем как открыть, он набрал в грудь побольше воздуха, сжал правую руку в кулак, расправил плечи — и только потом резко распахнул дверь, едва не ударив ею человека в комбинезоне.
— Чего надо?! — рыкнул Глеб, сверля незнакомца свирепым взглядом.
Из дома послышался дикий, душераздирающий вопль, мало похожий на плач ребенка — скорее это напоминало крик боли человека, которому отпиливали ногу исключительно тупой ручной пилой.
Но гость на «мастерски изображенный младенческий ор» никак не отреагировал. Лишенным эмоций голосом он сообщил:
— У вас барахлит охранная сигнализация. Мне надо проверить и переустановить камеры наблюдения.
— Не понял, — удивился Жмых. — Мы ремонтника не вызывали! Все у нас в порядке!