Алиса бросила на Лукаса красноречивый, исполненный презрения взгляд, отвернулась и повела ковыляющего, стонущего Глеба по дорожке к седьмому дому.
— Я в душ, — объявил Глеб. Алису он привел в спальню, так как с другими комнатами пока еще не освоился, а в некоторых даже ни разу не побывал. — Надо смыть копоть и гарь. Боюсь, правда, как бы мне там не стало плохо… Метеорит, похоже, попал мне прямо в голову…
— В голову?! — поразилась Алиса. — Да нет же, это, наверное, осколок отлетел… Прямого попадания метеорита ты бы, конечно, не пережил.
— Все равно, мне очень плохо. Так ты мне не поможешь?
— Помогу — в чем?
— Принять душ. Я могу поскользнуться на скользком кафеле… Голова так и кружится…
Алиса прищурилась:
— Глеб Эдуард… За кого ты меня принимаешь? Я, между прочим, девушка приличная. Давай, я подожду тебя… в спальне.
— Тоже дело, — кивнул Жмых, — но ты понимаешь, мне так хреново, что один я, наверное, могу не справиться со всеми этими ручками. Их там — миллион! И от горячей воды у меня может случиться болевой шок. Посмотри, все тело в ожогах.
— Ну, хорошо, иди в ванну без меня. А если будет совсем невмоготу — позовешь.
«Конечно, будет!» — подумал Жмых и, пока девушка не передумала, юркнул в душ. Там он сорвал с себя обгоревшие тряпки, отшвырнул их в дальний угол и включил воду на полную мощность. Обожженная кожа на лице саднила, но тело почти не пострадало — спасла одежда из натурального хлопка.
Тем временем из спальни начали раздаваться явственные стоны.
«Это еще что такое? — удивился Глеб. — Неужели Лукас посмел заявиться ко мне, да еще и пристает к Алисе в моей спальне? Что ему, своего дома мало?».
Осторожно выглянув из приоткрытой двери, Жмых заметил мелькание теней на стене. Одна тень была слишком уж волосата.
«Стереовизор, — догадался Глеб. — Он так и остался на том канале, который я смотрел прошлой ночью. Даже неудобно как-то».
Стоны усиливались. Алиса и не думала переключить канал или хотя бы приглушить звук.
«Мерзавка, — скрипнул зубами Жмых. — Я, может быть, валяюсь тут на кафеле с окровавленной головой и переломанными ногами — а она порнографические фильмы смотрит. Дрянь».
— Алиса! — по возможности слабым голосом позвал он. — Помоги мне, Алиса!
Никто не отозвался.
— Алиса! — заорал Жмых уже во всю глотку.
— Иду, иду, Глебчик, — раздался нежный голосок.
Жмых поспешно снял с крючка полотенце, перепоясался им. Не стоит подвергать испытанию стыдливость девушки. Может и убежать.
Дверь распахнулась — Алиса стояла на пороге в умопомрачительном белом кружевном белье.
«Правда, ноги у нее кривоваты, — скептически заметил внутренний голос Жмыха.
«Правда, ноги у нее кривоваты, — скептически заметил внутренний голос Жмыха. — Но попка очень даже… Просто замечательная попка! И ноги не волосатые. Наверное, регулярно пользуется эпилятором».
— Тебе стало плохо, Глеб? — спросила девушка.
— Да… Очень… — во рту у Жмыха как-то сразу пересохло. — Зачем ты разделась?
— Чтобы не замочить одежду. У меня ведь длинное платье… Я потру тебе спинку. И постою за дверью — вдруг ты упадешь на пол. Тогда я позову Лукаса…
— И вы вместе ограбите мой дом, — мрачно заявил Глеб.
— Нет, тогда мы отвезем тебя в больницу!
— Не дождетесь! — решительно заявил Жмых. — Иди-ка сюда… Я обопрусь на тебя.
Алиса доверчиво шагнула в ванную комнату, Глеб резко притянул ее к себе.
— Совсем плохо? — засмущалась девушка. — У тебя канал какой-то странный включен… Там люди занимаются такими делами…
— Какими же такими?
— Странными.
— А вы с Лукасом совсем недавно занимались не такими же делами?
— Ну, это совсем другое. Лукас так поэтичен!
— Иди ко мне! — хрипло приказал Глеб, хотя ближе к нему Алиса уже быть не могла. — Я тоже поэтичен!
— Нет, ты страстен и отважен. Но все остальное — потом. Пойди, порежь рыбу. Я искупаюсь и приду.
— Какую рыбу?
— Красную. Тебе надо подкрепиться. Да и я проголодалась.
«Искупаться — это дело», — подумал Жмых, вспомнив о Лукасе. Как-то нехорошо обнимать женщину, которую час назад ласкал кто-то другой.
Время перевалило за полночь, когда Жмых поднялся с дивана, нетвердой походкой подошел к столу и соорудил себе большой бутерброд: тонкий ломтик хлеба, приличный слой настоящего сливочного масла на нем, кусок семги сверху, ломтик лимона, а поверх лимона — горка черной икры.
— Тебе бутерброд сделать? — спросил Глеб у Алисы.
— Нет, — мурлыкнула полуодетая девушка. — Мне и так хорошо.
— Спасибо тебе, — опустив глаза, заявил Жмых.
— Что ты, не стоит благодарности. Я тоже получила удовольствие. Ты очень милый.
— Да я не о том. Ты заказала всю эту рыбу, икру, шампанское. Настоящее французское, говоришь?
— Да. С Земли. Восемьсот рублей за бутылку…
— Ничего себе… Такие расходы! Зачем? Неужели я тебе так понравился?
— Тебе жалко денег? — нахмурилась Алиса. — Мне кажется, к нашему первому вечеру подходило только настоящее французское шампанское!
— Правда, — глупо улыбнулся Жмых. — Ты замечательная девушка. Тем более заказывала все за свои… Это так непривычно…
— За свои? Что ты, Глеб Эдуард! Я заказывала еду за твой счет. Мы же в твоем доме. Так что кредит оформлен на твое имя.
Надкушенный бутерброд замер на половине пути ко рту Глеба.