Седой убрал пистолет в кобуру под мешковатой курткой. Жмых, подумав, положил гранату в карман видавшего виды пиджака. В случае чего, достать недолго.
— Нет ли у вас чего-нибудь вегетарианского? — подал голос Лукас.
— Ишь ты какой, — нахмурился Седой. — Видать, не очень голоден.
— Нет, что вы, я очень проголодался.
Жмых, подумав, положил гранату в карман видавшего виды пиджака. В случае чего, достать недолго.
— Нет ли у вас чего-нибудь вегетарианского? — подал голос Лукас.
— Ишь ты какой, — нахмурился Седой. — Видать, не очень голоден.
— Нет, что вы, я очень проголодался.
— Раз проголодался, жри, что дают. Мы на астероидах и крыс дохлых жрали, когда в осаде сидели.
— Это у Бетельгейзе? — заинтересовался Жмых. — Пятнадцать лет назад? Я тогда как раз в приюте околачивался… По стерео мы передачи смотрели. И в бунт играли. Мочили воспитателей подушками и швабрами иногда…
— Точно. У Бетельгейзе, — старый коск усмехнулся.
— Так ты авторитетный человек! Слышал, всех, кто тогда утек, в авторитеты объявили. Что ж ты не в трехэтажном особняке сидишь, а с лохмоухим в лесу кантуешься?
— Карта так легла, — ответил Седой. — А на Гнунка баллоны не кати. Он кореш верный, в деле проверенный.
— Глухонемой?! — с пониманием поинтересовался Лукас.
— Почему глухонемой? Молчаливый просто. Не любит рот без дела раскрывать.
— Боится, муха залетит? — расплылся в улыбке Жмых.
— Раскрывает его, только когда ест, — сообщил Седой. — И погоняло у него соответствующее — Молчаливый.
— По-таргарийски Гнунк и есть Молчаливый, — сообщил Лукас. — Я знаю.
Таргариец вдруг взволновался, резко поднялся и оказался не только толстым, но и очень высоким. Жмых вжал голову в плечи. Такого громадного таргарийца ему видеть пока не приходилось. Только драки сейчас и не хватало! И надо же ему было привязаться к здоровенному корешу Седого?! Кто же знал, что бывают такие здоровые лохмоухие таргарийцы.
Глеб стал прикидывать, как будет валить громилу. Для начала, наверное, заедет ему ногой в пах, а потом можно долбануть кулаками по ушам, если получится. Но таргариец не стал ни на кого бросаться. Он полез в ящик, порылся в нем, выбрал одну из банок и бросил лемурийцу.
— Зеленый горошек! — обрадовался Лукас, разглядывая этикетку. — Видишь, Глеб Эдуард, как полезно знать хотя бы несколько слов на чужом языке!
— Полезно, — кивнул Жмых. — Я по-таргарийски тоже пару слов знаю. — И гаркнул: — Пушкон нуса кварт.
Таргариец обернулся, уставился на него обратившимися в узкие щелки глазками. Ноздри широкого носа раздувались. Над переносицей прорисовалась глубокая морщина.
— Эй, я не хотел тебя обидеть! — испугался Глеб. — Просто решил продемонстрировать, что тоже пару слов по-таргарийски знаю. Думал, может, и мне горошек перепадет. Нет? Не перепадет? Ну и не надо…
Здоровяк некоторое время разглядывал Жмыха с самым свирепым видом, потом отвернулся.
— Что ты сказал? — заинтересовался Лукас. — Я хоть и учил языки, эти таргарийские слова слышу впервые.
— Это страшное ругательство, — сообщил Глеб, — дословно означает что-то вроде того: «Чтобы у тебя шерсть на ушах колосилась». Да, вот так…
— Интересно, — заметил Лукас. — Пушкон нуса кварт. Кажется, запомнил.
— Думаешь, пригодится, когда в следующий раз встретим Накнака?
— Не исключено.
— О чем вы там шепчетесь? — окликнул гостей авторитетный коск. — Вас, ребята, что, в детстве не учили, что нехорошо шептаться по углам, когда вы находитесь в обществе взрослых? Я ведь могу и обидеться.А если Седой обижается, это обычно плохо кончается. Жрите давайте. И лучше всего молча.
Жрите давайте. И лучше всего молча. Берите пример с Гнунка. Он мне тем и приятен, что молчит все время.
Жмых кивнул, потянул за петлю на крышке, и банка с зубовным скрежетом распечаталась. Глеб поднес ее к носу и с наслаждением втянул нежный мясной аромат. Это тебе не бородавчанская дрянь, от которой любого представителя рода homo sapiens неизбежно настигнут рвота и понос, а настоящая тушенка, произведенная в одной из земных колоний. Притом совсем свежая. Не иначе Седой со своим проверенным в деле корешем грабанули какой-нибудь продуктовый склад в окрестностях Парниковой рощи. Причем выбрали правильный склад, ориентированный на гуманоидных потребителей белковой пищи.
— Чем это жрать? — поинтересовался Глеб.
Не говоря ни слова, таргариец полез в сумку и секунду спустя метнул ложку Жмыху. Бросок получился сильным. Ложка, нацеленная в лицо человека, почти со свистом пролетела по воздуху. Глеб перехватил ее перед самым носом. Зажал в кулаке. Посмотрел на здоровяка со злобой. Отношения их не заладились с самого начала. Во взгляде Жмыха явственно читалось — наверное, придется мочить.
Лукас открыл банку с зеленым горошком. Вежливо обратился к таргарийцу и тоже получил ложку. После чего приступил к трапезе. Он успел только поднести ложку к лицу, а Глеб уже сжевал всю тушенку, сыто рыгнул и развалился у костра. Седой поглядел на него неодобрительно, но ничего не сказал.
— Ну так что, уважаемый, — обратился к нему Жмых. — Может, расскажешь теперь, как ты, авторитетный коск, дошел до жизни такой, что вынужден тут ховаться, словно пещерная крыса?