Жмых, сидя за штурвалом катера, сохранял самый независимый вид, без тени сочувствия рассуждая о том, что неплохо было бы вызвать и раздеть еще одного техника.
— Ты — жестокосердный человек, Глеб Эдуард! — пробормотал Лукас. — Нельзя так безжалостно поступать с теми, кто по каким-либо причинам слабее и глупее тебя.
— А что, он сравнительно легко отделался, — возразил Жмых, — стихами ты его, во всяком случае, не пытал.
Не то что тех несчастных ассенизаторов-рангунов!
Лукас в ответ вздохнул:
— Ты ничего не смыслишь в поэзии, Глеб Эдуард. Рангуны, может быть, впервые в своей темной, неприглядной жизни приобщились к высокому искусству — а ты говоришь о каких-то пытках! Мало кому доводится пообщаться с настоящим поэтом. Правда, — уточнил он, — эти счастливчики, как правило, не ценят выпавшей на их долю удачи…
— Во-во, — кивнул Жмых.
— А я ценю, — вмешался Кротов.
— И я тоже, — мурлыкнула Алиса. — Надо нам как-нибудь собраться втроем… Настоящим любителям поэзии. Чтобы всякие грубые существа не мешали нам получать истинное удовольствие от процесса…чтения длинных стихотворений, и очень длинных стихотворений, и очень-очень длинных стихотворений.
Лукас покосился на девушку с сомнением.
— Верно! — выкрикнул воодушевленный до глубины души доктор.
Жмых скрипнул зубами, но на то, чтобы приводить зарвавшихся спутников в чувство, времени совсем не осталось. Он решил, что разберется с ними позже. С каждым по отдельности. Кротов получит за свою немыслимую наглость по толстому брюху, лемурийцу придется раскошелиться — миллионом больше, миллионом меньше — пусть платит за свою подлую натуру сполна, а что касается Алиски, то еще неизвестно, кто будет крайним — толстяк или эта распутная девица. Он пока не решил.
— Подлетаем! — коротко бросил Глеб. — Маску натягивай на рожу, непризнанный гений. Соберись! Значит, так, мы с Кротовым тебя и Алиску высадим, асами будем в катере. Ждем ровно полчаса, потом идем к дому Лысого. Сверим часы, — Глеб поднял руку и поглядел на новенький «Восток», заказанный накануне. У остальных участников операции были точно такие же. Только у Алисы — золотая «Чайка» с тонким ремешком.
— Так сколько времени, наш мужественный друг? — поинтересовалась Алиса.
— Пять минут первого, — объявил Жмых.
— Да, — ответил Лукас.
— И у меня, — словно не веря своим глазам, с удивлением в голосе сообщил Кротов.
— Ты сиди ветошью и не отсвечивай! Если что не так сделаешь — замочу! По моей команде подлетаешь прямо к порогу и шустрым червячком в подвал — грузить деньги.
— Почему червячком?
— Ну, на слизняка же ты обижаешься? Значит, будешь большой мохнатой гусеницей. И только попробуй медленно переставлять присоски!
Глеб посадил катер на специально отведенную для парковки бетонную площадку возле двухэтажного домика, который выглядел со стороны необитаемым. Лемуриец развернул маску и поднес ее к лицу. Было заметно, что ему жутко, но все же он пересилил себя и приложил галогеновый материал к коже. Маска тут же приросла к носу, стала его частью. Послышался чавкающий звук, Лукас вскрикнул и взмахнул руками. Глебу пришлось схватить его за запястье, чтобы он, чего доброго, не оторвал маску от лица.
Лемуриец обернулся к Жмыху, и тот крякнул от Досады — на него смотрело абсолютно черное лицо уроженца планеты с жестким горячим климатом. Картину довершали широченный нос с плоской переносицей и толстые приплюснутые губы, свойственные представителям негроидной расы.
— Проклятье! — прорычал Жмых. — Что ты наделал, Лукас? Теперь ты похож на копа, который чуть не арестовал меня в Мамбасу! Ты что, не мог купить другую маску?
— А в чем дело? — испугался лемуриец. — У копов что, какое-то особенное выражение лица? Или татуировка на лбу?
— У копов рожа кирпича просит! — уточнил Жмых. — И по твоей сейчас кирпич плачет.
— Ты стал негром, — проговорила Алиса с заднего сиденья.
— И по твоей сейчас кирпич плачет.
— Ты стал негром, — проговорила Алиса с заднего сиденья. — Шоколадный мальчик. И, ты знаешь, в этом обличье ты мне нравишься даже больше!
— Так я и знал, что что-то пойдет наперекосяк, — Глеб ударил кулаком в приборную панель.
— Она выглядела белой… — пробормотал Лукас.
— Конечно, она выглядела белой, — Жмых скривился, — точнее, бесцветной. Это даже я могу тебе сказать. Галогеновые маски меняют цвет при соприкосновении с кожей. Я знал парня, который любил на ограбления ходить в зеленых. Есть и такие — специально для извращенцев.
— Ой, и я его знала, — радостно защебетала Алиса, — у него еще кличка была Кузнечик. Так?
— Так, — буркнул Глеб. — Не время сейчас об извращенцах-кузнечиках болтать. Надо думать, что делать дальше…
— Быть может, они ничего не заметят, — подал голос доктор Кротов. — Почему бы негру не работать сантехником? Да, негров на планете немного — но они есть.
— Ну да, есть. Факир, к примеру, — черный, как гуталин, — буркнул Жмых. — Кстати, я давненько его не видел. Алиса, ты не знаешь, где он?
— Его залили в стекло, — безразлично ответила девушка. — Лысый приказал. После разборок в казино. Сказал, это Факир виноват, что вас привел.
— А я однажды видел негра в рангуньем супермаркете, — продолжал разглагольствовать Кротов. — Его сложно было не заметить. Рангуны показывали на него пальцами и хохотали как безумные. Не знаю, что их развеселило.