— Семьсот первый? — удивился лемуриец. — У вас здесь столько номеров?
— А что, не похоже?! — Анисимов самодовольно улыбнулся. — Многие поражаются, как это в «Левом береге» так много места?! Все дело в том, что у нас тринадцать подземных этажей. Причем, заметьте, нижняя часть «Левого берега» куда обширнее той, что вы видите наверху. Под землей у нас и игровая комната, переоборудованная под казино, и боулинг, и шмоулинг, и специально сделанный для развлечения постояльцев стриптиз-бар, есть еще множество интересных заведений.
— Что такое шмоулинг? — озадачился Жмых.
— Фигура речи, — уточнил хозяин отеля. — Я хотел подчеркнуть, что у нас много всего есть. Да вы сами все увидите, если решите остаться у нас надолго.
— А что, мне здесь начинает нравиться, — объявил Глеб, несколько сконфуженный оттого, что не понял столь примитивную фигуру речи, — пожалуй, я задержусь тут.
— Пожалуйста, располагайтесь. Когда устроитесь, приходите ко мне. Уладим наши дела с андроидами. Деньги я плачу наличными.
— Вот это деловой подход. Сразу видно серьезного человека, — одобрил Жмых и обернулся к таргарийцу: — Ну, чего ты встал, пудинг? Веди давай в «президентский», не слышал, что ли? Как там тебя? Накнак.
Таргариец двинулся к выходу, следом за ним направились Лукас и Глеб. Жмых напоследок махнул хозяину:
— Скоро увидимся.
— Разумеется, — ответил Анисимов.
Миновав холл и длинный коридор, они остановились возле дверей скоростного лифта.
— Вам вниз, — сообщил Накнак Лукасу, — а вы, — он обернулся к Жмыху, — будете жить под самой крышей.
— Я и не сомневался, — кивнул Глеб, — там и воздух почище, и солнца побольше. Так всегда бывает, если не экономишь на комфорте. А что в жизни может быть важнее комфорта?
— У нас отличная система наблюде… вентиляции, — таргариец закашлялся, — а что касается «президентского» люкса, то, по мне, там еще не полностью выветрился запах смерти.
— Чего? — переспросил Глеб.
— Прежний жилец зарезался в ванной комнате, — сообщил администратор с довольной улыбкой. — Воткнул себе нож в спину. Вогнал, главное, по самую рукоять. Самоубийство, разумеется.
— Разумеется, — эхом откликнулся Жмых. — А это… Хозяин вроде бы говорил что-то про три «президентских» люкса.
Может, мне поселиться в другом номере?
— Два других заняты, — сообщил таргариец. Двери лифта открылись, и они вошли в кабину. — В одном проживает девица с крайне дрянным характером, в другом некий джентльмен, который просит называть его Факер.
— Факер? — переспросил Глеб.
— Нуда. Факер.
— Может, Факир?
— Точно, Факир. — Накнак улыбнулся. — Все время путаю. Имя вроде бы простое, но вот все время из головы вылетает.
— Это не имя. Это кличка у него такая, — Жмых многозначительно посмотрел на Лукаса. Еще один конкурент. Положительно, всякая мразь стекалась на эту не столь давно открытую планету со всей Галактики с безумной скоростью. Лучше бы они с такой же скоростью драпали отсюда куда подальше. Но рай есть рай. Он остается таковым на краткий миг, пока его не наводнят и не загадят подонки, каких в мире гораздо больше, чем славных, мирных людей.
Факира он отлично знал. Случалось встречаться в Мамбасу. Поговаривали, что погоняло свое Факир получил за то, что деньги в его руках испарялись мгновенно. Он прибыл в Мамбасу прямиком с тюремного астероида, пошатался пару недель в городе, оформил банковский кредит по липовым документам и в тот же день прокутил все до копейки — спустил на смазливых певичек из «Ласкало-плезир», самой крупной оперы-борделя в Мамбасу-горб, а большую часть продул в казино.
Лифт остановился на подземном этаже. Таргариец вышел первым и направился по коридору налево, поманив постояльцев за собой.
— Девица из «президентского» люкса, она кто? — поинтересовался Глеб.
— Сложно сказать! — Накнак скривил лицо в уже знакомой брезгливой гримасе.
— То есть как это сложно? Ты что, семь классов окончил в благотворительной школе для выходцев с отсталых негуманоидных планет? Или приют для слабоумных, как некоторые из нас? Точнее можешь говорить, тупая твоя морда?
— Обычная шлендра! — выпалил таргариец. — Я б таких на порог приличных заведений не пускал.
— Ты говоришь о даме, негодяй! — Лукас в мгновение ока оказался рядом и отвесил таргарийцу звонкую оплеуху.
Щека толстяка заколыхалась, как фруктовое желе, он стал ярко-пунцовым и выдавил:
— Ты за это ответишь!
— Что-что?! — поинтересовался Глеб. — Ты как с важными гостями разговариваешь, халдей? — И заехал таргарийцу в ухо. Тот от удара ударился о стену и растекся по ней. Не без труда администратор отлепился от гладкой поверхности и обернулся к постояльцам с подобострастием в лице:
— Простите, господа, забылся.
— То-то же! — отметил Лукас. — В другой раз прежде думай, потом говори. На Лемурии язык, опережающий мысли, подвержен усекновению.
— Надеюсь, вы не доложите хозяину о моем поведении, — задрожав от ужаса, вскричал Накнак. — Я был не прав! Еще раз приношу вам свои самые искренние извинения. Могу даже вернуть рубль, который вы мне так любезно дали!
— Ишь, как он заговорил! — проворчал Глеб. — Давай рубль, конечно. Как выяснилось, это большие деньги здесь.