Жмых тенью заскользил вперед. Когда возникала такая необходимость, он мог двигаться почти бесшумно. Словно кот, гуляющий в ночи. Подобное сравнение частенько приходило Глебу на ум. Лукас поспешил следом — с его лемурийской грацией красться, не издавая лишнего шума, не составляло труда. Костер отбрасывал причудливые блики. Дул порывистый ветер, разгоняя дым. Тени бешено плясали на трепещущих от ветра деревьях.
Возле огня грелись двое. Один из них, определил Жмых, скорее всего, человек. Расовую принадлежность второго любителя сидения под открытым небом у пылающего костра выдавали большие мохнатые уши. Таргариец сидел на бревне и оживленно работал челюстями.
— Анисимов со своим другом Накнаком выбрались на пикник? — Жмых обернулся к Лукасу.
— Содержатель «Левого берега» шире в кости. Да и таргариец у него помельче. А этот — на удивление крупный, — отозвался Лукас. — И толстый.
— Видишь ящик позади них?
— Два ящика…
— В одном из них наверняка тушенка… Узнаю очертания и маркировку… Я жрать хочу — нет сил. Придется грабить.
— У нас нет оружия, кроме одной гранаты. А у них могут быть и пистолеты, и парализаторы.
— Это очень хорошо, — заметил Жмых, — нам пригодятся пистолеты и парализаторы.
— Но как мы их возьмем?!
— Бросать гранату — тушенка может испортиться… — задумался Глеб. — Точнее, испариться. Последнее время жесть на банках делают такой тонкой…
— Может, стоит подойти и просто попросить? — спросил Лукас.
— Попросить? Это как?
— Поздороваться, сказать, что мы заблудились в роще, хотим есть. Что у нас нет денег… И они могут угостить нас, позволить согреться у костра.
— Я. в общем-то, не замерз, — пробурчал Жмых.
— Все равно, полагаю, в тепле они нам не откажут. Возможно, угостят ужином, если у них имеются зачатки гуманизма. Не будут же они питаться у нас на глазах?
— На глазах? Что за дикая мысль! Пускай у себя на глазах питаются, извращенцы проклятые! А у меня есть граната.
— И все же лучше попросить их…
— Где ты только выучился попрошайничать? Словно последний бичара. Нет, нет, не говори — я уже догадываюсь! Все твои истории уходят корнями глубоко в детство. Ладно, пойдем, побазарим с этими туристами-активистами… У них явно тоже что-то неладно — какой дурак будет околачиваться ночью в лесу, когда кругом столько пустых коттеджей?
Жмых повесил ящик с деньгами на сучок яблони, полагая, что его здесь в ближайшее время не найдут, а без денег выходить к костру безопаснее, сжал в кулаке гранату и шагнул в освещенный круг.
— Здорово живете! — рявкнул он.
Человек и таргариец вздрогнули. При свете костра стало ясно видно, что таргариец — темно-рыжего цвета. Ему, наверное, перевалило уже за сотню лет. Да и мужчина оказался в возрасте, о чем явственно говорила седина. Лицо незнакомца было сухим, суровым, с пересекающим щеку шрамом. Несмотря на возраст, выглядел он жилистым, крепким.
В руке человека неведомо откуда появился пистолет, черное дуло которого мрачно уставилось в глаза Глеба.
— Не надо паниковать, дядя. — Глеб скривился. — Мой кореш держит вас на мушке… Так что попрячьте свои пушки. — Он обернулся назад и крикнул: — А, как сказал?! Тебе понравилось?
— Неплохо, — отозвался лемуриец.
— Короче, стволы на землю. Ваша карта бита.
— Не гони, — рявкнул человек. — Давно бы вы нас постреляли, если б могли…
— Хе, — осклабился Жмых. — Ты, я вижу, кореш, тертая булка, как некоторые говорят…
— Мамбасуанский хорек тебе кореш…
— Ныкаешься от кого? Или на терку вышли? — как ни в чем не бывало продолжал разговор Глеб.
— Ныкаюсь… Поэтому проблемы у тебя, парень… Отпускать тебя никак нельзя… Хоть и шустрый ты, и подкованный…
— Подожди, дядя… Договоримся. И шмалять не спеши. Вот, видишь, что в кулачке у меня?
— И что же в твоем кулачке? Граната топийная? Ну, аргумент, ничего не скажешь… Да только и тебе не жить, если очень размахивать ею будешь…
— И я о чем. Потолковать надо, Седой. Человек насторожился.
— Ты откуда меня знаешь?
— Да не знаю я тебя. Увидел волосы, вот и пришло в голову.
— Ладно, разберемся. И все же ты мне, жучок, подозрителен… Чего надо?
— Поесть дайте! — заявил лемуриец, выступая из темноты. — Вы ведь не пищу бородавочников едите?
Таргариец хлопнул ушами, поворачивая голову к Лукасу. Седой тоже слегка опешил.
— Ты кто такой?
— Я с ним, — кивнул на Жмыха лемуриец.
— Это пока что хреновенькая рекомендация, — заметил Седой. — Но садись к огню, на пару банок тушенки мы не обеднеем…
— Вот видишь, — прошептал Лукас товарищу. — Все удалось уладить миром…
— Ага, пока у меня в руке граната, — фыркнул Глеб.
Таргариец, повинуясь молчаливому приказу Седого, поднялся, вынул из ящика две банки самораспаковывающейся и саморазогревающейся тушенки, бросил их гостям. Лемуриец ловко поймал свою, а Жмых только отступил в сторону. Банка шмякнулась на землю.
— Что, не хочешь есть? — усмехнулся Седой.
— Руки заняты, — осклабился Жмых. — Мы сначала побазарим с тобой, дядя. Я вижу, ты человек правильный. Не иначе, тоже на бугров обижен?
— Я и сам бугор… — Он помрачнел. — Только порядка не стало в людях. Не хотят закон воровской чтить, беспределыцики беспонтовые. На Дроэдеме те, что во всей Галактике в авторитете ходят, для них не указ. Да ты хавай, коск, — о делах потом побазарим. Знаю я, каково это — высунув язык, от взбесившихся братков бегать…