— Извините, — приблизился лемуриец, — я опять случайно услышал ваш разговор и хочу сказать: не расстраивайтесь так! — Он положил руку на плечо Глеба. — Нет, в самом деле, любовь стоит того, что ней говорят величайшие поэты прошлого. Она стоит величайших жертв, которые ей приносят. Но мне хотелось бы, чтобы вы поняли. С крахом любви не завершается жизнь. Вы наверняка встретите девушку прекрасную во всех отношениях. Ту, что со временем разделит ваши чувства, завладеет вашим сердцем. По этому поводу у меня есть пара строк. Не желаете послушать?…
— Нет! — ответил Глеб со всей возможной мягкостью, хотя тирада поэта-лемурийца вызвала у нег серьезное раздражение. Он осторожно освободился о лежащей у него на плече ладони. — Может быть, другой раз.
— Но ведь другого раза может и не быть.
«Оно и к лучшему», — подумал Жмых, а вслух сказал:
— Ты не против, лохматый, если я сделаю еще один звонок?
— Вы так сильно ее любили? — поинтересовался поэт.
— Возможно, — уклончиво ответил Глеб, повернулся и принялся выстукивать новый номер. Поэт все время оставался в его поле зрения. Кто знает, чего ждать от лемурийца? Что может вызвать его гнев? Напрасно он брякнул это в высшей степени неудачное обращение — «лохматый». Но лемуриец и правда даже не заросший, а именно лохматый! А взгляд на бледном лице так и пылает.
Жмых ласково улыбнулся лемурийцу и подумал, что, если разгорится конфликт, надо сразу его вырубать. Поискал кругом тяжелое и решил, что ударит его в лоб трубкой.
На сей раз экран просветлел. На нем обрисовался изящный дамский силуэт. Суровая брюнетка сжимала в тонких пальцах бокал с вином. Левая рука, украшенная тяжелым золотым браслетом, лежала на подлокотнике кресла. Длинные ногти брюнетки отливали темно-алым, словно она только что потрошила голыми руками тушу дикого зверя.
— Мари, — выдохнул Глеб, — давно не виделись.
— Давно, — согласилась Мари, разглядывая собеседника с неодобрением. — Пожалуй, это и к лучшему? Где это ты? Похоже, в космопорте?
— Вроде того, — откликнулся Жмых. — Представь себе, приехал, чтобы вылететь к тебе сей же час. Как ты на это смотришь?
— Когда мы виделись последний раз, ты оставил меня без копейки.
— Мне нужны были хоть какие-то деньги на первое время, — заметил Глеб, — к тому же я собирался при первой же возможности все тебе компенсировать.
— Ну-ну, — ответила Мари, — давно вышел?
— Ты и про это знаешь.
— Лучше не появляйся здесь, Глеб. Я в тебе разочаровалась. А когда я в ком-то разочаровываюсь…
Глеб даже отстранился от экрана видеофона.
— Напрасно ты так, крошка! Я ведь тебя люблю. И хотел тебе сделать предложение.
— Простите, — вмешался лемуриец.
— Чего тебе?! — огрызнулся Глеб.
— Это еще кто? — заинтересовалась Мари.
— Никто, — ответил Глеб. — Так ты ждешь мен или нет? Я хочу тебя! Хочу взять тебя замуж.
— Ваше поведение аморально, — сообщил поэт перебивая Глеба, — сначала вы звоните одной даме затем другой. Предлагаете обоим руку и сердце. А между тем чувства требуют…
— Да пошел ты, — взорвался Глеб, забыв, с кем имеет дело, — пошел со своими чувствами к черту! За ткнись, сволочь косоглазая!
— Ну, почему же. Пусть говорит. — процедил Мари, — это очень интересно. Значит, сначала он звонил одной, потом другой. И я — на втором месте. Интересно, а третий номер у тебя тоже припасен? Низкий негодяй!
— Ничего я не низкий. На пять сантиметров выпи тебя, хотя ты — та еще дылда!
— А та, первая, что же, не захотела тебя видеть? — мстительно спросила Мари. — Промахнулся? Но каков негодяй — позвонить мне второй! Заводи себе сколько хочешь шлюшек в разных портах, но предпочесть мне кого-то.
— Кто не захотел меня видеть? Ты что такое говоришь?! — выкрикнул Глеб. — Ты что этого, косого слушаешь? Да он несет не пойми что!
— Нет, позвольте, — запротестовал лемуриец, — я никогда не унижаю себя и окружающих ложью. Я только хотел сказать, что чувства требуют бережного обращения!
Мари расхохоталась.
— Приезжай ко мне, косоглазенький! Я люблю таких, с чувствами! А этому мерзавцу расцарапай как следует физиономию! Давай, пока линия не рассоединилась!
Глеб вспомнил, что за развлечение Мари сейчас платит он, и выдернул расчетную карточку из автомата. Экран погас. В трубке зазвучали короткие гудки.
— Проклятье, — выругался Глеб и развернулся к лемурийцу. — Ты что, совсем ничего не соображаешь, чмо болотное?
Он осекся, вспомнив, с кем имеет дело.
— Чувства… — начал поэт, нисколько не обидевшись на эпитеты, которыми награждал его Жмых.
— Слушай, ты, — перебил его Глеб, — мне некогда разводить разговоры о всякой ерунде. Меня преследует полиция. И я собираюсь убраться с этой планеты прямо сейчас. Ты понял? Так что отойди в сторону и дай мне дорогу. Вот, у меня и ствол есть. Так что берегись!
Жмых продемонстрировал лемурийцу разряженный «глюк», наполовину вытащив пистолет из кармана брюк.
— Это очень интересно, — кивнул поэт. — Не смею вас задерживать. Счастливого пути.
— Стучать не пойдешь? Смотри, я тебя из-под земли достану!
— Нет, у меня сейчас другие заботы, — объявил лемуриец. — Мне надо поговорить с возлюбленной. Вы так кстати освободили телефон.