За этим занятием его застал Лукас. Пулемет стих, должно быть, рангуны перезаряжали израсходованную обойму, а может, собирались идти на штурм. И лемуриец незаметно подполз поближе.
— Я так и думал, — прошептал он, бросая косые взгляды на холодильник.
— Просто меня едва не убили! — пробормотал Жмых, смущенный до глубины души. — Он меня спас.
— Не оправдывайся, Глеб Эдуард. У каждого из нас есть свои скромные пристрастия… Мне нравится бывать на кладбищах. Ты любишь холодильники…
— Я их ненавижу!
— Нуда, нуда, конечно… Я помню, как ты изрубил своего первого… А от ненависти до любви — один шаг.
— Кончай трепаться! — нахмурился Жмых. — И вообще, не пойму я, чего рангуны эту халупу с воздуха не разнесли? Подкрадываются потихоньку, изверги…-Живыми, что ли, нас будут брать?
— Что же тут непонятного? — хищно улыбнулся Лукас. — Рангуны — древняя, мудрая цивилизация с богатейшей историей и традициями.
— Слышал уже эту песню, — недовольно фыркнул Жмых.
— Тогда ты должен знать, что они тоже очень ценят эстетику смерти… И любят отправлять обреченных врагов на тот свет обстоятельно, с подобающими ритуалами…
— Пытают, что ли, перед смертью?
— Вроде того, — кивнул лемуриец.
— Тогда нам крышка. И застрелиться нечем — у меня в обойме совсем патронов не осталось…
— Послушай, Глеб Эдуард, у меня есть вот это! — Лукас извлек из-за пазухи продолговатую маленькую гранатку. — Прихватил по случаю в арсенале Факира. Может, сейчас пригодится.
— Одна? — уточнил Глеб, разглядывая штампованную на гранате букву «Т».
— Три.
— Три — лучше, чем одна. Можно не подрывать себя сразу, а попробовать шугануть рангунов. Дайка их сюда.
Гранаты перекочевали в карманы Жмыха.
— На-ка вот, — он сунул Лукасу в руки пистолет, — прикрывай меня.
— Так патронов нет.
— Ну, просто ствол высовывай…
— А в чем смысл этого странного действа?
— Может, испугается кто… У рангунов зрение хорошее.
— Ну, просто ствол высовывай…
— А в чем смысл этого странного действа?
— Может, испугается кто… У рангунов зрение хорошее.
Лемуриец взял пистолет, но пополз с ним не к окну, а в дальний угол.
— Эй, ты куда?! — заорал Жмых.
Но Лукас ничего не ответил. Только затряс головой — мол, под обстрел не хочу. Рассчитывать на него не приходилось. Даже металлический ящик с деньгами Жмых доверить ему не мог. Впрочем, ящик — штука хорошая. Им, при случае, можно прикрыть какую-нибудь не самую большую, но драгоценную часть тела…
Хозяин дома решительно подошел к входной двери и схватился за ручку, явно собираясь выйти наружу. Глеб кинулся к нему, на ходу выкрикнул: «Смерть обезьянам!» Отпихнул местного жителя, чтобы не дурил, распахнул дверь, дернул чеку и швырнул первую гранату на лужайку перед домом. В тот же миг время для него почти остановилось. Дверь сорвалась с петель и, медленно-медленно надвигаясь на Жмыха, врезалась в него и потащила назад. А потом его так ударило о стену, что стальной ящик с деньгами вырвало из рук. Гранаты, лежащие в карманах брюк, впечатались в пах, и он тоненьким голоском запричитал на одной ноте: «Охохо-охохо-охохонюшки!» — сполз на пол и отключился. Он не видел, как стена с окном прогнулась внутрь и осыпалась, погребая под собой пораженного до глубины души Лукаса с пистолетом в руке и все такого же апатичного хозяина дома.
С лужайки перед домом буквально смело катера и рангунов. От плодовых деревьев остались жалкие закопченные головешки, зеленая трава обратилась черными угольными пучочками. А на месте, куда упала граната, образовалась огромная воронка.
— Зашибись! — прохрипел Глеб, когда его немного отпустило. Сколько прошло времени с тех пор, как взбесившаяся дверь впечатала его в стену, определить он не смог.
«И как же я буду выбираться отсюда, из-под развалин? — промелькнуло в голове. — И куда провалился проклятый графоман?»
Глеб сплюнул, закрутил головой, так что вокруг на время образовался мутный ореол — пылевое облако.
Оказалось. Лукас никуда не провалился. Просто его частично засыпало обломками дома. А вот хозяин совсем не пострадал. Он уже раздобыл где-то совковую лопату и бодро откапывал лемурийца. Голова и плечи Лукаса торчали над обломками кирпича. Но большая часть туловища и ноги еще покоились под завалами.
На отлично обозримой теперь, после сноса стены, лужайке перед домом догорали катера. Повсюду валялись рангуны, напоминающие меховые мешки, набитые отрубями. Многие «мешки» дымились.
— Эй, а почему ты его откапываешь, а не меня? — обратился Жмых к хозяину дома и представил себя на его месте. Он уж точно не стал бы выкапывать типов, едва его не убивших и разваливших дом… Веранду, в которой они держали оборону, разрушило до основания взрывом гранаты, казавшейся такой маленькой и безобидной.
— Человеку нужна помощь, — проблеял заторможенный местный житель.
— Ты что, тоже гуманоид? — поинтересовался Жмых, поднимаясь на четвереньки и ощупывая себя. Все было сравнительно целым — даже удивительно.
— Я не гуманоид. Я полноценная личность.
— Понятно. Просто дебил. Лукас застонал и открыл глаза.
— Зачем ты оскорбляешь моего спасителя, Глеб Эдуард? Нашего спасителя?
— Очухался, гуманоид недоделанный? — без лишних сантиментов поинтересовался Жмых. — Понял, как это — быть таким добреньким? В этом мире волчьи законы — или ты, или тебя… Пока что — мы. Но и нас чуть не порешили. Все! Надо ложиться на дно! Ложиться!