Отойдя в глубь леса, он с наслаждением потянулся, ощущая, как хрустят застывшие от долгой неподвижности суставы и позвоночник, как кровь веселее течет по телу. В предвкушении ужина усилилось бурчание в животе.
* * *
На лес обрушилась оттепель. Она пришла ночью, вместе с серой пеленой туч, которая тихо завоевала небосклон, подавив жалкие попытки звезд к сопротивлению. Даже луна, что некоторое время пыталась светить, вскоре сдалась и угасла.
К утру лес наполнился туманом, холодным и противным, словно прокисший суп. Харальд, бормоча ругательства, снял тетиву с лука, понимая, что в такой сырости она придет в негодность очень быстро.
Место для засады он выбрал позади огромной березы, ствол которой был толщиной в аршин, а нижние ветви торчали во все стороны, словно ступицы в колесе. Сугроб почти доходил до них, а выше был разрыв примерно в полсажени, и именно отсюда Харальд собирался стрелять.
Дорога просматривалась отчетливо в обе стороны, а сидящий в засаде оказывался прикрыт березовым стволом с одной стороны и порослью пушистых невысоких елочек — с другой.
Дорога просматривалась отчетливо в обе стороны, а сидящий в засаде оказывался прикрыт березовым стволом с одной стороны и порослью пушистых невысоких елочек — с другой.
К полудню туман рассеялся, видимость улучшилась. Харальд вновь привел лук в боевую готовность и изо всех сил боролся со скукой, изредка подкрепляя силы вяленым мясом.
Когда с юга донесся стук копыт, он ощутил, как сердце словно сорвалось в пропасть, а мутный страх сковал руки и ноги. Да, он убивал, но всегда защищаясь, даже в том случае, на поле для состязаний, он лишь предотвращал смерть.
Теперь предстояло лишить жизни человека по собственному почину. Из воина превратиться в убийцу. До сих пор мысли об этом прятались где?то в глубине разума, а теперь явились во всей неприглядности…
Наложенная на тетиву стрела поднималась так медленно, словно весу в ней было по меньшей мере пуд. Харальд почувствовал, как течет по лицу непонятно откуда взявшийся пот, а по спине вольно разгуливает озноб.
Но появившийся на дороге всадник был один и менее всего походил на родовитого. Скорее всего это был ещё один гонец, вроде того, который вчера трубил у ворот замка.
С судорожным всхлипом Харальд опустил лук и сорвал с головы шапку.
Когда он провел ладонью по лбу, то обнаружил, что волосы намокли так, словно их хозяин искупался. Сердце судорожно билось в груди, а затекший в глаза пот немилосердно жег их, заставляя тереть кулаками и плакать.
Но к тому моменту, когда безмолвие на дороге вновь нарушилось, Харальд полностью успокоился. Вытер лицо и застыл, недвижный и безгласный, словно фигура, вырезанная из дерева. Внутри как будто что?то выгорело, стало легко ждать жертву, ни о чем не думая. Мысли исчезли, чувства и желания — тоже.
* * *
На этот раз всадников было много. Первыми появились воины охраны, за ними — знаменосец. Лицо родовитого удалось рассмотреть лучше: крупные, тяжелые черты, выдающийся нос, близко посаженные глаза — все дышало властностью и надменностью.
Стрелять в такое лицо оказалось просто.
Харальд слегка приподнял лук и спустил тетиву. Руки сами наложили вторую стрелу, и та отправилась вслед за сестрой.
Раздался свист, и родовитый беззвучно рухнул с коня. Древко смертоносного снаряда торчало у него из виска, второе — из шеи.
— Господин! — заверещал в испуге слуга.
Дико заржала, вставая на дыбы, лошадь убитого.
Заметались, останавливая коней, охранники, а Харальд легко вскочил, нацепил лыжи и спешно побежал в лес. Крики постепенно стихали за спиной.
На душе было гнусно, маячило перед глазами лицо только что убитого.
Харальд сжал зубы и пошел быстрее, надеясь, что усталость поможет справиться с глупыми мыслями и переживаниями. Он шел, почти не чувствуя груза.
* * *
Лицо Торгрима дышало нетерпением. Он не сдержался и вышел встречать Харальда во двор.
Грозно нависала громада донжона, тянуло дымом от замковой кузни, оттуда доносился звон молотов, а родовитый фон Жахх впился в лицо Харальда светлыми глазами, в которых плескалась смесь страха с надеждой.
— Ну что, все получилось?
— Да, — кивнул Харальд. Он сумел справиться с собой и загнал сожаление о свершенном куда?то в угол разума и сейчас ощущал только бесконечную усталость. Одно желание наполняло тело — забиться куда?нибудь в темный уголок и спать, спать, спать…
— Ты точно уверен?
— Родовитый Торгрим сомневается в моих словах? — Харальд взглянул в лицо фон Жахху, и тот дернулся точно от удара.
— Нет, ни в коем случае, — забормотал он. — Нет…
Не дослушав, Харальд развернулся и побрел к башне, в которой последнее время жил. Ему было все равно, как отреагирует на такой поступок наниматель, даже обещанная награда не грела душу.
* * *
— Ты чего такой кислый? — Берг присел на табурет, стоящий у стола. Под весом наемника тот недовольно пискнул.
В караулке было пусто, пахло пивом и ещё чем?то кислым.
Харальд, лежащий на кровати у стены, повернулся.
— Тошно мне здесь, — сказал он, и настоящая тоска слашалась в его голосе. Даже зеленые глаза потеряли блеск, превратившись в два вытершихся кружка меди. — Надоело все…