— А откуда он взялся?
— Вот уж не знаю, — вновь пожал плечами слуга. — Я тут десятый год служу, так он с того времени здесь появляется, а говорят, что и раньше был.
Берг кинул слуге мелкую монетку и проворчал:
— Ладно, иди.
Но только успел впиться зубами в горячее волокнистое мясо, пахнущее чесноком, как от камина донесся голос бродячего певца. Сильный и звонкий, он сразу приковывал внимание.
— Почтенная публика, — проговорил певец. — А не желаете ли вы потешиться песней?
— Еще как желаем! — крикнул кто?то, и его поддержали невообразимым гвалтом.
— Пой!..
— Рви струны!..
— Хотим! — орали со всех сторон, а кто?то, не разобравшись, гаркнул:
— И мне, и мне ещё пива!
— Хорошо. — Певец тронул струны, и звенящий аккорд принес за собой тишину. Смолкли все, даже скулящая за дверью собака.
— Спою я сегодня вам про дела недавние, про Владетеля Харальда, прозванного меж людьми Кровопийцей…
Берг краем глаза отметил, как дернулся Харальд. Нищий старик, о котором все забыли, услышав слова певца, приподнял голову от миски с похлебкой, на лице его обозначилось усилие, словно он пытался что?то вспомнить, но не мог.
Певец тем временем пропел зачин:
В земле полуночной, в суровых чащобах,
Во мраке безлунном, во тьме до рассвета
Отвратная магия тайно творилась,
И землю и небо терзали заклятья…
Строка за строкой лилось сказание о том, как из ничего воздвигся замок, как взвилось над ним белое, что лебединый пух, знамя, как воцарился в том замке Владетель, чьи глаза были подобны льду, а сердце лишено жалости.
Берг почувствовал, что слушает с интересом, и про себя отметил мастерство певца. А тот пел о жестоких войнах, которые вел Белый Владетель, о битвах, в которых он не щадил ни своих, ни чужих воинов:
Звон стоял мечей булатных, гибли люди там без счета.
Кровь текла, и жадно пили её губы земли черной…
От битв певец перешел к казням, посредством которых жестокий Владетель усмирял непокорных родовитых. Тут он не скупился на краски, и если верить песне, то Харальд за два неполных года правления истребил несколько тысяч владельцев замков — столько не наберется в самом крупном Владении.
Но слушатели простили сказителю преувеличение или просто его не заметили, увлеченные музыкой и напевным ритмом песни. А закончилась песня тем, что кровавый Владетель настолько пресытился злодействами, что покончил с собой, упав на меч.
Звякнув в последний раз, смолкли струны, и зал постоялого двора наполнили одобрительные крики и топот. Зрители были восхищены.
Певец встал и принялся раскланиваться, не забыв вытянуть вперед руку с беретом. В берет одна за другой полетели монеты, несколько из них в свете факелов сверкнули золотом.
— Вот оно как, — сказал кто?то рядом незнакомым голосом. Берг даже испугался. Лишь повернувшись, понял, что это Харальд.
Губы юноши шевелились, а лицо было совершенно белым и спокойным, словно выточенная из мела маска.
— Что ты говоришь? — спросил Теневой.
— Ничего, — ответил Харальд, поднимая глаза, похожие на пуговицы, вырезанные из малахита. Голос его скрывал напряжение, словно готовая лопнуть тетива. — Они ведь все врут, хотя прошло только пятнадцать лет… И что споют о моем отце через полвека?
Берг не нашелся что ответить.
* * *
Разбудили их рано. Слуга, предупрежденный о том, что поднять гостей следует с рассветом, успел один раз стукнуть в дверь, как Берг проснулся.
— Все, хватит, — проговорил он, зевая. — Уже встаем…
Некоторое время он полежал, вспоминая вчерашний вечер. Вставать не хотелось. Вылезать из?под теплого одеяла в промозглую прохладу комнаты — брр, что может быть хуже… Только если сразу на улицу — под дождь и ветер.
В большом зале было пустынно, гости ещё спали. Нищий старик лежал на лавке у стены рядом с камином. Ноги его были подогнуты, а руки мертвой хваткой вцепились в подложенный под щеку мешок.
— Смотри, как ухватился, — проговорил Харальд, показывая на деда. — Словно у него там сокровища…
Берг взглянул на оборванца и почувствовал, как сердце его застучало в два раза чаще. Внутри возникла пышущая холодом пустота, а горло мгновенно пересохло: сон словно стер с лица бродяги морщины, позволяя увидеть то, что ранее было сокрыто.
Спавший на лавке нищий был до ужаса, до дрожи в коленках похож на Харальда.
Как старший брат на младшего или скорее как отец на сына…
От этой мысли Теневому стало дурно, и тут старик поднял веки. Глаза его словно осветились изнутри пылающей голубизной. Берг невольно отвел взгляд.
— Ты что застыл? — достиг его ушей возглас Харальда.
— Иду, — отозвался он и заковылял к столу, за которым расположился так ничего и не заметивший юноша.
Берг боялся даже подумать о том, что может означать замеченное им сходство. Разум настойчиво намекал, что оно не более чем случайность, и Теневой решил ему поверить.
Когда Берг вновь посмотрел на нищего, тот спал, отвернувшись к стене.
— И куда же вы, почтенные, держите путь? — поинтересовался дюжий воин, восседающий на могучем жеребце, который косил на путешественников с затаенной яростью.
— В замок Жахх, к родовитому Торгриму, — ответил Берг.
* * *
Они столкнулись с дозором из десятка всадников на пустынной дороге, когда до замка Жахх, по всем расчетам, оставалось не более десяти верст. Лес тут подходил к самому тракту, по обе стороны от него сверкали алой листвой клены, размахивая последними листьями, словно окровавленными ладонями, за ними темнела темно?зеленая стена елей.