— Я бы не стал так говорить! — ответил Мадай твердо. — Но он… внушал страх. Ведь эта… вещь, что он взял в храме, она губительна для людей…
— И мать мою он околдовал? — Харальд закусил губу, пытаясь сохранить на лице спокойное выражение.
— Нет, — колдун снова вздохнул, гулко, словно большая собака. — Это выдумки.
— Но это не важно для большинства из них. — Юноша показал в сторону костров, откуда доносились дикие вопли. — Они верят в страшные истории, и из?за них меня боятся и не любят.
— Есть такое. — Мадай задумчиво почесал кончик носа.
— Но ведь вы?то знаете, что я никогда не стану таким, как отец! — Слова, которые Харальд хотел произнести с жаром, получились плоскими и холодными, словно речные камни. — Что у меня нет колдовских способностей!
— Это правда. — Колдун посмотрел на Харальда, в темных глазах его было смущение. — И я не раз говорил об этом. Но они все равно боятся. Ты для них — сын чужака, южанина, страшного колдуна, и, значит, сам наполовину чужак и колдун…
— И что же делать?
— Не знаю, — тихо ответил Мадай. — Гуннар рассказал мне о вашем разговоре во время охоты. Тебе так хочется знать о судьбе отца?
— Да. — Ответ прозвучал достаточно твердо.
— Тогда я дам тебе совет, — колдун хмуро усмехнулся. — Такой, за который меня впору отдать на съедение росомахе. Иди на юг, туда, где живут другие люди. Там ты найдешь ответ.
— А разве, — Харальд ощутил, что голос его ломается, словно льдина под лучами весеннего солнца, — это возможно?
— Покинуть племя? — вопросом ответил Мадай. — Это не поощряется, но тебя, я думаю, отпустят. Ведь смог же уйти твой отец, а до него — ещё один человек. Путь на юг труден и опасен, но он существует.
Колдун замолчал, стало слышно, как где?то далеко в лесу, на западе, воет волк. К его голосу присоединились другие, и песня волчьей стаи странным образом сплелась с той, что пели у костров люди нид.
— Да, — сказал Харальд твердо. — Я сам думал об этом, но боялся. Спасибо за совет.
— Не благодари. — Колдун устало улыбнулся и поднялся. — Возможно, пройдет время, и ты проклянешь меня за него.
* * *
Угольки мягко потрескивали, от очага шел приятный, расслабляющий аромат. Мадай, ожидая прихода гостей, бросил на угли пучок сухой травы, чей дым «отгоняет злые помыслы.
А гости были уже здесь. Колдун знал, что, когда молодой Харальд объявит о желании уйти из племени, за советом обязательно придут к нему, знающемуся с миром духов…
И они пришли.
Хмурый, насупленный Елам. Вождь, сильнейший из мужчин племени. Несмотря на туповатый вид, хитрый, как матерый лис. Сейчас он мрачен. Ему принимать решение.
Колдун и старейшины могут лишь советовать.
Гуннар, ерзающий так, словно ему в седалище воткнулась острая ветка. В темных глазах чужака, ставшего за полтора десятка лет жизни в племени своим, — беспокойство. Это понятно. Харальд для него что сын. Старший и самый любимый.
И виновник встречи. Взгляд зеленых глаз обманчиво мягкий. Лицо ещё почти детское, но через черты юнца проглядывает будущий мужчина. Сидит неподвижно, словно рысь в засаде. Почти не моргает.
— Что скажут духи, колдун? — Могучий голос Елама заполняет юрту. Кажется, что ему тесно под низкими сводами.
Кажется, что ему тесно под низкими сводами. — Я не хочу терять лучшего из молодых охотников! Он прекрасно стреляет из лука, опытен в рыболовстве и промысле зверей. От него будут здоровые и сильные дети! Но он хочет уйти… Его отец не из нид, и желание юноши вполне понятно. Что скажут духи, колдун?
— Я спрошу. — Мадай слушал внимательно. Хотя он и знал все подробности, но сейчас через него внимают духи, неосязаемые существа, могучие, несмотря на бестелесность. Им открыто будущее, они должны сказать, что ждет юного Харальда в будущем. — Только выйдем из юрты.
Снаружи был вечер. Солнце, огромный оранжевый шар, распороло брюхо об острые вершины сосен, и на землю стекала его светящаяся кровь. Закатный свет резал глаза.
Мадай привычно наклонился, очертил посохом круг. Просители боязливо жались у юрты. Жилище колдуна расположено на некотором отдалении от остального становища, просто так сюда не приходят. Духи не любят, чтобы любопытные наблюдали за их делами.
Он приготовился к обычному долгому ритуалу, когда тело становится чужим, а устами начинает говорить существо, пришедшее из Нижнего мира — обиталища свирепых духов. Даже плеснул на снег из баклажки заранее заготовленной крови. В заговоренном сосуде она не сворачивалась несколько дней.
Но не успел он начать читать заклинание, открывающее вход в Нижний мир, как что?то пошло не так. Очерченный круг вспыхнул багровым. Мадай знал, что это видит только он — обычным людям истинная картина происходящего недоступна; изумленный крик колдун сдержал с трудом.
Багровое пламя поднялось выше, он ощутил, что горит сам. Попытался двинуться с места, но не смог. Тело словно одеревенело, ноги превратились в корни, руки — в ветви. Мадай мог лишь слегка колыхать ими.
Почти сразу в членах появилась боль. Колени заныли словно от старческой болезни, клубок огня поселился в животе, что?то грызущее очутилось в голове. И что самое противное — заныли зубы. Все сразу.