Он мог бы создать собственные блоки самовосстановления. Это было возможно, но займет время: месяц. Для человека месяц — это не так долго, для дрона — даже дрейфующего на позорно малой световой скорости в глубинах пространства и времени, — это равно нескольким пожизненным заключениям. Месяц — это немного, когда ждешь, дроны умеют ждать и обладают достаточным количеством технологий, чтобы приятно скрасить время ожидания или даже проигнорировать его, но это отвратительно долгий срок, если он отделяет дрона от возможности сконцентрироваться на чем-то, работать над определенной задачей.
И даже по истечении этого месяца останется масса работы. Понадобится произвести множество мелких настроек, регулировок, механизм самовосстановления потребует придания характеристик: направление, поправки. Какие-то части будут, вне сомнений, демонтированы, другие — воспроизводиться и дублироваться там, где предполагалась чистка. Это все равно, что выпустить на свободу миллионы клеток в уже разрушенном теле и пытаться проследить за работой каждой в отдельности, каждую минуту опасаясь, что строительство тканей перейдет в раковую опухоль. Можно легко погубить себя одной-единственной ошибкой, можно случайно нарушить целостность ядра, заключавшего двойника-предателя, зараженного близнеца, можно даже повредить блок с оригинальными механизмами самовосстановления. А если все пройдет хорошо, весь процесс может растянуться на годы.
Вот незадача!
Он произвел обычный набор команд — самое меньшее, что он мог сделать в такой ситуации — и задумался.
В запасе оставались несколько миллионов частиц антиматерии и силовое поле для манипулирования частицами, способное резать молекулярные связи. Ему могли понадобиться обе способности при конструировании модели-прототипа, которой займется самовосстановитель. Еще в наличии имелось 240 миллиметровых наноракет — микроскопических, с ядерными боевыми головками АМ-6. Что еще? Возможность разместить вокруг себя небольшое поле отражателя и, наконец, лазер, сохранивший заряд, близкий к максимальному. Плюс к тому он располагал резервным экземпляром биохимического мозга, который не мог поддерживать мыслительный процесс достаточно долго, но зато обладал нестандартным воображением, поскольку был живым мозгом, а не пучком электроники в голове, как все остальное…
Ну что ж, славно, как говорят в дальнем космосе. Сисл Ифелеус 1/2 экранировал плазменные камеры и стал работать над задачей размещения в них антиматерии, чтобы произвести расчет с наибольшей массой реакции и максимумом правдоподобия: ему требовался взрыв, который не привлек бы постороннего внимания.
Перемещаться с ускорением среди звезд, используя поврежденный мозг — забавно, об этой стороне дела он еще не думал. Он привел макропрограмму в действие и вернулся к проблеме построения самовосстановителя.
В этот момент по пространственно-временной ткани прошла волна: словно кто-то резко рванул ее, шаря в глубоких складках. Возможно, незваный гость.
Он затаил дыхание (то есть перестал думать) на целую наносекунду.
Это мог быть и естественный процесс: например, свертывание звездных ядер. Но волна была векторной, сконцентрированной, чрезвычайно компактной: не сильная, но в то же время очень даже ощутимая волна, подобная той, что возникает на месте звезды, охлопывающейся в черную дыру.
Волна явно имела искусственное происхождение. Или это ему показалось?..
Дрон Сисл Ифелеус 1/2 уже начинал боятся собственного тела, он ничего не мог поделать с тем, что эта чертова железка имела определенный вес. Под давлением накатившей волны его предательские несколько килограммов вздрогнули, производя эхолокалионный сигнал, который расширяющимися кругами, пошел обратно по радиусу, подобно кругам от брошенного в пруд камня — к источнику колебаний.
Дрон почувствовал, что его обнаружили.
Ответ не заставил себя ждать: нечто вроде осторожного ощупывания, пучок излучения, исходивший от черного артефакта, который, по расчетам дрона, находился от него примерно за 300 тысяч километров.
Дрон попытался экранировать сигналы, но они настигли его. Он принялся лихорадочно отключать одну систему за другой, в первую очередь самые важные, которые могли пострадать от заражения — хотя характеристики луча не казались такими уж сложными: просто разведка. Затем луч исчез — так же внезапно, как и появился.
Дрон оглянулся. Видимых объектов не было, но, сканируя холодные пустые глубины космоса, он чувствовал трепет пространственно-временной паутины, и этот слабый трепет шел отовсюду, со всех сторон.
Затем луч исчез — так же внезапно, как и появился.
Дрон оглянулся. Видимых объектов не было, но, сканируя холодные пустые глубины космоса, он чувствовал трепет пространственно-временной паутины, и этот слабый трепет шел отовсюду, со всех сторон. Что-то приближалось.
Отдаленная вибрация медленно нарастала.
…Насекомое, попавшее в паутину поверхностного натяжения пруда, чувствовало дрожь, идущую по воде: к нему стремительно приближалось нечто — неважно, скользило оно лапками по водной глади или подкрадывалось из глубины, с обратной стороны водяной пленки.