— Кто тебя прислал? — требовательно спросил он.
Демонстративно оглядевшись, якобы желая убедиться, что рядом никого нет, Дэвид заговорщически спросил:
— А ты никому не расскажешь?
— Обещаю, — абсолютно серьёзно ответил мальчик.
Дэвид ткнул пальцем вверх, словно указывая куда?то в небо.
— Моё начальство, — почти шёпотом сказал он, — очень важные птицы. И знаешь, если ты откажешься отвечать, мне от них влетит так, что мало не покажется.
Билли нахмурился.
— Но ведь это неправильно! — воскликнул он. — Тебя не должны наказывать за то, что я не хочу говорить.
— Ничего не поделаешь, — вздохнул Дэвид. — Такие уж они, эти важные птицы.
— Извини, я не хотел, чтобы тебе из?за меня попало.
— Да ничего, — отмахнулся Дэвид. — Я же понимаю, что ты не нарочно. — Затем, сделав вид, что в голову ему пришла спасительная мысль, Дэвид оживился и сказал: — Слушай, а давай мы с тобой притворимся!
— В каком смысле?
— Ну, сделаем вид, что я тебя спрашивал, а ты отвечал. Что говорить, я сам как?нибудь придумаю. Только ты не проговорись, и всё будет в порядке.
— А не слишком ли это похоже на враньё? — осведомился Билли.
Дэвид сделал вид, что думает, а затем, сокрушённо вздохнув, развёл руками, словно признавая поражение.
— Согласен. Враньё это, по?другому и не назовёшь. Ненавижу ложь. Я бы и тебя не пытался обмануть, если бы меня не заставили.
Он встал и стал собирать медицинские инструменты.
— Ладно, пойду я, — сказал Дэвид, — ничего, что?нибудь придумаем.
— Подожди, — окликнул его Билли, когда Дэвид уже стоял у дверей.
Дэвид с умоляющей улыбкой оглянулся и спросил:
— Ну что? Придумал, как мне выкрутиться? Усаживаясь на кровати и поправляя подушки, Билли сказал:
— Нет, выкручиваться не придётся. Пусть всё будет честно. Давай спрашивай. Я обещаю ответить на все твои вопросы.
Дэвид снова подошёл к кровати Билли.
— Спасибо, — сказал он, — ты меня просто спас. Давай сделаем вот как: не буду я тебя ни о чём спрашивать. Ты просто расскажи всё как было. Я перескажу это своему начальству и попрошу, чтобы они тебя больше не беспокоили.
Билли кивнул и стал рассказывать подробно и обстоятельно. Поначалу он пытался сохранять спокойствие и бесстрастность, но чувства взяли своё, и на глаза его навернулись слезы. Мрачные воспоминания нахлынули на него, ожили в памяти, сжали сердце ледяными клещами.
…Он спал. Спал, но сон его вдруг стал тяжёлым и беспокойным. Страх, предчувствие беды пробудили его; он понял: где?то рядом, совсем близко притаилось чудовище. Оно пришло по его душу, оно оскалило зубы и выпустило когти, оно уже почти настигло его…
Инстинкт, до того дремавший в душе ребёнка, на миг пробудился — Билли вытянул вперёд и вверх руки и прокричал невесть откуда взявшиеся слова только что рождённого заклинания. Его первого, оказавшегося сильным и действенным заклинания.
А в следующий миг — взрыв! — Билли зажмурился. — Слепящий огонь, пожирающий всё вокруг.
Его последний крик: «Люпе!..»
Миг — и он снова в больничной палате, в медсанчасти русской космической крепости; он плачет и стесняется своих слез.
.»
Миг — и он снова в больничной палате, в медсанчасти русской космической крепости; он плачет и стесняется своих слез.
Дэвиду захотелось обнять мальчика, успокоить его, но он не позволил себе сделать эту ошибку. Что?то подсказало ему: Билли воспримет как унижение любую попытку общаться с ним не как со взрослым.
Действительно, Билли довольно быстро взял себя в руки и чуть смущённо сказал:
— Извини. Глупо получилось.
— Не глупее, чем у тех, кто заставил меня выпытывать у тебя всё это, — сказал Дэвид, почти не кривя душой, — ну что, дорассказать сможешь?
— А больше и рассказывать нечего, — пожал плечами Билли. — Потом… единственное, что я помню, — это пустота, в которой я плаваю, как в воде. Затем и это исчезло. Наверное, я потерял сознание, а когда очнулся, то очутился в этом дурацком госпитале. А всё остальные… они погибли, все… — Чтобы не расплакаться, Билли был вынужден замолчать.
В палате повисла тишина. Билли молча боролся со слезами, а Дэвид украдкой следил за ним, с удивлением узнавая в мальчике самого себя — в далёком детстве.
Уже больше тысячи лет прошло с тех пор, как он, шестилетний ребёнок, остался сиротой: его родители погибли в авиакатастрофе. Только особые способности и редкая сила воли не позволили Дэвиду исчезнуть, раствориться в многомиллиардной толпе нищих, оставшихся безымянными людей. Острый ум, физическая сила, выносливость и ловкость помогли ему выжить и «сделать себя». Как одарённый и перспективный спортсмен, он легко поступил в военную академию Вест?Пойнт и даже получил стипендию. Здесь он отлично проявил себя как в учёбе, так и в спортивных состязаниях, выиграв немало медалей для родного учебного заведения, а затем и для всей страны. Выступал он в классическом десятиборье и в военном пятиборье. Олимпийские игры уже ждали Дэвида, но в его судьбе произошёл новый поворот: он был переведён на службу в отборочный отряд корпуса «Одиссей».
Неожиданно, как это только что произошло с Билли, волна трагических воспоминаний захлестнула Дэвида. Старые обиды, боль поражений и неудач, а главное — кровавые тени убитых им людей ярко высветились в памяти. Чудовищные образы проплыли перед внутренним взором: кровь, много крови; люди, на коленях молящие о пощаде… Ни жалости, ни пощады — эти чувства неведомы ему. Их место занято ненавистью и холодным расчётом, верой в правоту своего дела и решимостью выполнить поставленную задачу любой ценой.