Человек, оказавшийся в зале третьим, был настоящим великаном — почти семи футов ростом, широкоплечий и с царственной осанкой. Одет он был по какой?то давней моде: бархатный черный жакет без рукавов с белоснежным широким воротником венецианского кружева. На поясе великана, украшенном множеством синих, переливающихся в свете огня камешков, висела тонкая шпага с позолоченным эфесом, инкрустированным сапфирами и крупным бриллиантом. Чёрные бархатные брюки были заправлены в ботфорты из тончайшей кожи. Более всего этот человек походил на актёра столичной сцены, играющего благородного маркиза времён Возрождения.
И Мамри, и Инфелиго поклонились ему с глубоким почтением.
— Мы тут так… обсуждаем всякие соседские мелочи, почтенный Симионт.
— Так?так, — ухмыльнулся великан. — Ну, тогда ладно. Но если что — мои легионы, как всегда, наготове. Так что, если кому?то понадобится помощь в решении мелких соседских неурядиц…
Симионт не стал утруждать себя произнесением всего предложения до конца. Выдержав положенную драматическую паузу, он величаво кивнул и направился к столу в центре зала. Мамри и Инфелиго проводили его взглядами, полными неприкрытой зависти.
— Видишь, Инфелиго? — прошептал Мамри. — Этот, с позволения сказать, почтенный Симионт организовал такую милую, такую очаровательную тиранию в китайских колониях Пограничной Зоны. Ах, как это мило — кровавая, безжалостная тирания. И разумеется, он теперь может делать большие донации в сокровищницу Совета. Ну и что? Зато ты на него самого посмотри! Сама вульгарность, один костюм чего стоит! Нет, его поведение становится невыносимым. Мы должны что?то предпринять. Причём немедленно.
— Угу, — буркнул Инфелиго, немедленно позабыв о склоке с Мамри. — Именно так — невыносимо! И делать нужно что?то, чем быстрее, тем лучше.
— Вот?вот, я всегда говорил, что блестящие мысли одновременно рождаются в светлых головах. — Мамри расплылся в слащавой улыбке. — Дорогой сосед, не кажется ли вам, что мы должны обсудить эту тему более детально?
Взяв Инфелиго под локоток, он отвёл его в дальний угол зала, где оба тотчас же зашептались.
Симионта это, казалось, ничуть не беспокоило. Усевшись в кресло, он положил ногу на ногу и скрестил на груди руки. Выглядел он как человек, у которого невпроворот важных дел и при этом вынужденный участвовать в мероприятиях далеко не первой значимости.
Вскоре к нему присоединились Мамри и Инфелиго. Таким образом, уже три из семи кресел с резными спинками оказались заняты. Через несколько мгновений в зале появились те, для кого предназначались оставшиеся четыре места. Никто из вновь прибывших не воспользовался потайной дверью или люком в полу. Нет, все они просто шагнули к столу из темноты, материализовавшись в дальних углах зала.
Все четверо были далеко не молоды. Впрочем, и от старости их отделяло ещё немало лет. Одеты они были в совершенно невероятные наряды: меха и кожа смешивались с современными синтетическими материалами. На среднем пальце правой руки у каждого был надет платиновый перстень с чёрным полированным камнем, который украшала уже известная эмблема — пересекающиеся молнии белого цвета.
— Ауэркан! Пилиардок! Сирр! И — Аполлион!..
Приветственные улыбки были широки и радушны, пожелания здравствования звучали тепло и искренне, вежливые поклоны исполнялись по всей форме… Но в глазах кипела ревнивая зависть.
Выглядевший старше остальных Аполлион казался и наиболее спокойным.
Симионт встал из кресла, чтобы поприветствовать вошедших в зал. Ещё минуту назад, наедине с Мамри и Инфелиго, он вёл себя уверенно и даже вызывающе, но сейчас, шагнув навстречу Аполлиону, поклонился ему с огромным уважением. О том, чтобы сесть в его присутствии без приглашения, и речи быть не могло.
Сам же Аполлион выглядел абсолютно непримечательно. Одет он был в обыкновенную кожаную куртку и синие потёртые джинсы. Старомодные очки (кстати, единственные на всю компанию) слегка поблескивали красным в неверном свете. В общем, больше всего Аполлион походил на старого доброго университетского преподавателя. Высокий лоб, переходящий в огромный, абсолютно лысый купол черепа, только усиливал это впечатление. Аполлион сел за стол, кивнул остальным, приглашая их занять свои места, и выудил из кармана замшевую тряпочку.
Сняв с переносицы очки, он начал их протирать, действуя с величайшей осторожностью.
Остальные члены собрания придвинули кресла поближе к столу, стремясь ненавязчиво привлечь внимание председателя.
За спиной Аполлиона проступила горящая на фоне тёмного бархата эмблема — сложный рисунок, изображающий сцепившихся в жестокой схватке чёрного орла и красную змею. Сам Аполлион оказывался в центре этого выразительного круговорота, который добавил бы величественности и устрашающей внушительности даже школьному учителю.
По эмблеме пробегали быстрые тени, неверное пламя каждую секунду по?новому освещало её. Фигуры сражающихся были, судя по всему, частично вырезаны на камне стены, а частично вытканы на драпировке, её прикрывающей. Всё вместе давало эффект объёмной картины, почти живого изображения. Орлиные глаза мерцали тёмно?красным пламенем. Глаза змеи были прозрачны, в их глубине устрашающе зияла бездонная темнота ночи.