— Понимаю, — сказала Даша.
— Что, по-вашему, осталось за пределами следствия?
Даша молчала.
— Кого вы подозреваете конкретно и в чем?
Она молчала.
— Ну, знаете… — нехорошо нахмурился Евстратов.
— Я требую в таком случае ясного и конкретного ответа: здесь присутствующие входят в число злокозненных заговорщиков, плетущих против вас интриги и фальсифицирующих направленные против вас обвинения? Да? Нет?
— Нет, — сказала Даша, глядя в стол.
— Тогда, чем же объяснить ваше молчание?
— У меня нет четких доказательств, — сказала Даша.
— А вам не кажется, что эту фразу можно произнести и по-другому: «У меня одни домыслы»? Молчите?
Даша молчала. Все, что у нее было, добыто с нарушением законов, а следовательно, Агеев чист, как младенец.
— Мне кажется, не следует делать козлом отпущения одного капитана Шевчук, — негромко сказал Чегодаев. — Лично у меня создалось впечатление, что городской уголовный розыск ведет какую-то непонятную игру, и в этой ситуации не стоило бы наваливаться на стрелочника…
— Во-первых, козлов отпущения здесь никто не фабрикует, — ответил Евстратов. — Во-вторых, на капитане и без того хватает грязи… Вы понимаете свое положение, Дарья Андреевна? Да, против вас нет прямых доказательств. Но у вас нет и убедительных аргументов. На вас слишком много грязи. Ее количество перешло некую критическую массу, если можно так выразиться…
— Интересное юридическое определение, — сказала она тихо. — Критическая масса грязи…
— Вот это я и имею в виду. Такие вот ваши пустые фразы. Человек, на которого льют грязь, всегда сделает хотя бы попытку оправдаться. Все, что вы здесь сказали, мне и не напоминает попытки… И давайте не будем толочь воду в ступе. Я вас в последний раз спрашиваю: вы намерены дать серьезные, исчерпывающие объяснения? С указанием конкретных виновников ваших бед?
— Нет.
— Ну, в таком случае… Бог свидетель, я сделал все, что мог, изо всех сил пытался быть объективным и беспристрастным…
— Вы против меня выдвигаете обвинения? — спросила Даша. — Возбуждаете дело?
— Пока нет, — сказал Евстратов. — Чтобы нас не обвиняли в излишних зверствах, предоставим решать вашей же инспекции по кадрам… Все свободны.
Лицемерие выдающееся.
Они ни при чем, а уж инспекция совершенно объективно и беспристрастно сделает из нее котлету, пользуясь той же пухлой папкой…
В приемной Ивакин приблизился к ней на два шага и, глядя в сторону, сказал:
— Завтра, в девять утра, извольте прибыть на Черского. А пока имейте в виду — до окончания служебного расследования вы отстранены от исполнения всех и всяческих обязанностей. В связи с утратой доверия. Это не мое мнение, как вы понимаете.
Едва заметно кивнул и пошел прочь. Даша понимала, что ей следует опечалиться, но как-то не могла заставить себя грустить. Некогда.
Воловиков, Слава и Федя ждали ее у крыльца. Последний тут же кинулся к ней:
— Дарья Андреевна, я им ни хрена не сказал…
— Молодец, — кивнула Даша, нашаривая в кармане ключи от машины.
— Ты куда? — взял ее за локоть Воловиков. — Нужно сейчас же сесть и обмозговать все на завтра… И где, в самом деле, Флиссак? Ты понимаешь, что влипла по уши?
— А то, — сказала Даша. — Не знаете, отменили уже ориентировку на мою тачку? Отменили? Вот и прекрасно…
— Слушай… — сквозь зубы процедил Воловиков.
— Не знаете, отменили уже ориентировку на мою тачку? Отменили? Вот и прекрасно…
— Слушай… — сквозь зубы процедил Воловиков.
— Некогда, — сказала она серьезно. — Все я понимаю, но мне ужасно некогда. Боюсь опоздать. У меня остался один-единственный шанс. Я вам верю, но вы уже ничем помочь не можете. Ладно. Как пела Янка — медведь выходит на охоту, душить собак…
Глава семнадцатая
Стол заказов по-Шантарски
Это был крохотный магазинчик с оптимистическим названием «Надежда». Внутри обнаружился стандартный ассортимент — немного импортных консервов и шоколадок, бог знает по каким цыганским подвалам сотворенное спиртное с убедительными этикетками, вовсе уж неведомого происхождения косметика, заводные китайские игрушки.
За стеклянной витринкой скучал юноша студенческого облика, а клиенты были представлены двумя пацанчиками, ожесточенно спорившими: «Марса» набрать, или «Сникерса»?
Даша легонько взяла одного за шиворот и продекламировала назидательный стишок:
— Как увидишь «Сникерс» — ты не жри его, он с Анджелой Дэвис цвета одного…
Но юмор пропал втуне — юный шантарец, судя по его удивленной мордашке, представления не имел, счастливец, кто такая Анджела Дэвис. Однако подал голос все же за «Марс», и оба выкатились из лавчонки. Тот, кого Даша пыталась просветить, оглянулся в дверях и громко сообщил другу:
— Ширнулась рыжая, стишки погнала — точь-в-точь, как наш Колян…
— А вы, молодой человек, знаете, кто такая Анджела Дэвис? — спросила Даша продавца. Ее переполнял азарт, правда, чуть-чуть невеселый.
— Не-а, — ответил он равнодушно. — Она рэп поет, или ее на хлеб мажут?
— А где мне, в таком случае, Семен Семеныча найти?
У него мгновенно изменилось лицо, став вполне вежливым, указал на дверь у себя за спиной:
— Вон туда и направо, пожалуйста.
Искомый Семен Семеныч сидел в крохотной комнатушке под ярким календарем с Майклом Джексоном, который уже давно был разного со «Сникерсом» цвета, и читал толстенький томик Рона Хаббарда на английском языке. Мирный и благодушный на вид пенсионер лет шестидесяти, в простеньком, шантарского пошива костюмчике — вот только на его обшарпанном фанерном столе сверкал черным лаком и никелем роскошный японский агрегат, накрывавший радиотелефонной связью пространство в сотню километров радиусом.