— А данные экспертизы случайно не приложены? Насчет меня.
— Нет. Равно как и нет анализов, позволивших бы однозначно утверждать, что у вас в крови не было наркотика.
— Как же с презумпцией невиновности? — спросила Даша.
— Хорошо, этот аспект снимаем, — неожиданно покладисто, что-то очень уж покладисто согласился прокурор.
— Вы эту сатанистскую братию деликатно именуете «окружением»?
— Простите, но как иначе мы должны ее именовать? У нас в стране не существует законов, запрещающих деятельность подобных обществ. Здесь вам не Иран, Дарья Андреевна, руки не рубят и писателей за выражение своего мнения к смертной казни не приговаривают.
— Это вы про Рушди? Так там же сплошное богохульство и святотатство, а не выражение своего мнения…
— Вы оправдываете подобные методы?
— Нет, — сказала Даша, испугавшись, что пришьют еще и какую-нибудь политику.
— Просто уточнила.
— Странное уточнение для человека, имеющего диплом юриста… Хорошо, не будем отвлекаться. Все нарушения законности, вскрытые вами в окружении Хрумкиной и Василькова, касались противоправной деятельности отдельных лиц и не имели прямого отношения к увлечениям, скажем так, большинства из этой компании. Итак, что вы можете показать по данным заявлениям?
— Примитивная месть. У нас, слава богу, есть данные экспертизы и показания свидетелей. Практически все поименованные вами граждане, в том числе и германский подданный, сами были либо под наркотиком, либо пьяными в дым. Все эти данные находятся среди представленных в прокуратуру материалов.
Евстратов обернулся к Чегодаеву. Тот медленно склонил голову.
— Далее, — сказал Евстратов. — Имеется заявление несовершеннолетней Светланы Сайко, утверждающей, что вы пытались склонить ее к совершению акта лесбийской любви с использованием искусственного члена…
— То же, что и выше. Сайко проходит по делу «окружения» — свидетелем, увы…
— А гражданка Анжелика Валентиновна Изместьева у вас по каким-либо делам проходит?
— Свидетель по убийству Ольминской.
— Без всяких «увы»?
— Без, — сказала Даша.
— Отлично, — осклабился Евстратов. — Имеется также заявление данной несовершеннолетней гражданки о том, что вы, вызвав ее на конспиративную квартиру по Чайковского, четыре, шестнадцать, равно пытались склонить к лесбийской любви, угрожая в случае отказа «пристегнуть к делу вагончиком». Вот, прочтите, она тут довольно подробно описывает ваше нижнее белье… Есть у вас такое?
— Есть, — вынуждена была кивнуть Даша. — Но все это — чушь собачья… В жизни я ее на Чайковского не вызывала. И никто из моих не вызывал.
Вмешался Чегодаев:
— Изместьева подробно описала квартиру на Чайковского. При проверке с понятыми описание совпало полностью.
«Толик, сука, — подумала Даша. — И Агеев, конечно».
— Хорошо, — сказала она. — Докажите мне, что я там с ней была. У вас есть что-нибудь, кроме заявления этой шлюшки? Платного усачевского кадра?
— А у вас есть доказательства, что она — платная проститутка, работающая на названное вами лицо?
— Нет.
— У вас нет свидетелей, и у нее нет… Пат? Или, как говорили в старину, ремиз… — Он переложил и эти бумаги налево, но в папке оставалось еще изрядно. — По вашей версии, откуда она узнала о квартире на Чайковского?
— Поляков, — сказала Даша.
— К сотруднику вашей группы, покойному Анатолию Игоревичу Полякову мы еще вернемся… Давайте о фотографиях. Не кажется ли вам, что это чуточку не совмещается с офицерской честью — фотографировать свои эротические забавы с женихом, используя при этом милицейскую форму, а потом то ли забывать где-то, то ли терять эти снимки? Впрочем, эта деталь скорее в компетенции вашей же инспекции по кадрам… (Ивакин подобрался, неприязненно глядя на Дашу.) По этому поводу, что вы скажете?
— Вы мне пытаетесь доказать, что я сама фотографировала?
Даша почувствовала, что помаленьку закипает.
— А кто же еще? Все ваши «доказательства» в пользу версии о существовании постороннего фотографа основаны на двух весьма сомнительной ценности фактах: на дырочке в раме окна и на том, что человек, снимавший квартиру за стенкой, вдруг покинул ее раньше времени… Дырочка, извините, на доказательство не тянет. А вашего соседа за стенкой Чегодаев нашел в Курумане. Вполне приличный человек, был в командировке, сделал свои дела быстрее, чем рассчитывал, и уехал, от широты души не требуя у хозяйки возврата довольно мизерной суммы… Хотя, возможно, он тоже агент заговорщиков?
— Не могу сказать пока его не проверила, — ответила Даша.
Евстратов сделал страдальческое лицо, пожал плечами:
— Заговорщики плодятся, как тараканы… Дарья Андреевна, если бы у меня была уверенность, что вы психически больны, я бы разговаривал с вами совершенно иначе, да и разговора этого, не исключено, вовсе не состоялось бы. Но в том-то и заключается печальный для вас итог, что вы, судя по всему, совершенно здоровы… если не считать весьма обоснованных подозрений в употреблении наркотиков. А потому, извините, разговор с вами идет достаточно резкий… Что это за история в психдиспансере? Когда вы, будучи в состоянии, весьма похожем на наркотическое опьянение, угрожали пистолетом врачам Хотулеву и Савич, мало того, принудили к тому же вашего водителя Стратонова?