Московская комиссия на предельной скорости движется в Шантарск из аэропорта. Ее председатель по радио посоветовал выполнить условия террористов и передать обращение.
16.24
По всем телеканалам Шантарска передается сообщение «Фронта подлинных мюридов Мовлади Арацханова». Специалисты не обнаружили в нем ничего нового — практически все положения, лозунги и требования ранее содержались в выступлениях иных аналогичных групп.
16.38
Председатель московской комиссии лично вступил в телефонные переговоры с террористами, ведя разговор из здания областной администрации. Осаждающие получили приказ на полную боевую готовность. Подтянуты пожарные и санитарные машины в надлежащем количестве.
16.45
Командир группы «Байкал» после неоднократных просьб получил санкцию на меры под кодовым наименованием «Забор». Бронетранспортер группы заблокировал директрису огня, сделав невозможным ведение стрельбы из окон телестудии по газгольдерам. Террористам сообщено по рации, что бронетранспортер остановился на данном месте из-за внезапно заглохшего мотора.
16.58
Террористы заявили, что в случае сдачи опасаются мести оставшихся на свободе братьев по оружию. Председатель комиссии ответил, что гарантирует им полную безопасность.
17.04
Террористы заявили, что готовы сдаться.
17.05-17.28
Разработка деталей сдачи.
17.31
Получен приказ о том, что огня не следует открывать ни при каких обстоятельствах. Основные силы осаждающих согласно достигнутым договоренностям начали оттягиваться по всему периметру.
Специалисты по электронике дали однозначное заключение: все это время террористы не поддерживали связи с окружающим миром (исключая переговоры с председателем комиссии) ни с помощью телефона, ни с помощью радиоаппаратуры.
…Даша видела со своего места, как автозак с серым кузовом и черной кабиной медленно пятится к двери телестудии. Автоматчик рядом с ней хрипло, тяжело дышал, его согнутый в миллиметре от спускового крючка указательный палец побелел от напряжения.
Появилась группа сбившихся в тесную кучку людей. Раз, два, три… восемь. Нет, семь. Точно, семь. Почему же семь? Неужели все-таки…
Просунувшись меж прильнувших друг к другу тел, наружу торчат два автоматных ствола.
Автозак разворачивается так, чтобы встать дверцей к вышедшим. Со всех сторон придвигаются люди в камуфляже, автоматы, как и договаривались, за спиной, пистолеты в кобурах.
Есть! Неуловимый миг, когда все мелькает, рассыпается… Двух мужчин в камуфляже (насколько удалось рассмотреть, головы обриты, перевязаны пестрыми ленточками) укладывают лицом на асфальт, обыскивают. Слышен чей-то истерический крик, один из заложников слепо бросается в сторону, его останавливают, успокаивают. Другой оседает на асфальт. К ним бегут врачи.
Автозак проехал мимо Даши, за стеклом мелькнул напряженный автоматчик. Грохнула дверь — внутрь помещения кинулись несколько человек.
Она нерешительно затопталась, не зная, что теперь делать. Достала сигареты, угостила соседа. Там и сям в застывших позах стояли вооруженные люди, медленно-медленно, так же, как и она, привыкавшие к мысли, что все кончилось…
Жутко громыхнул взрыв. Полетели стекла, в лицо ударило горячим ветром. Послышался чей-то длинный, отчаянный, полный физической боли крик.
Под аркой пылали остатки вспученного взрывом железного кузова — все, что осталось от автозака, так и не успевшего вывернуть на проспект Энгельса. Пожарная машина, тревожно воя и звеня, понеслась туда, подпрыгивая на бетонных поребриках. Отскочил автоматчик, едва не угодивший под колесо. Возникла суматоха.
Даша почувствовала, что ноги у нее слабеют, становятся ватными, подкашиваются. Еще добрела до «Москвича», торчавшего на прежнем месте, плюхнулась на сиденье рядом с водительским. Слишком много для двух недель, повторяла она про себя, как испорченный граммофончик, слишком много для двух недель…
Если бы они ехали самую чуточку быстрее, непременно угодили в заложники — и девять шансов из десяти за то, что получили бы пулю первыми. Все решили две-три минуты… и тот милиционер, что успел выскочить на улицу.
Сигарета прыгала в трясущихся пальцах. Щелкнула дверца — это Федя уселся за руль.
Из-под арки валил густой черный дым — струя воды уже лупила по изуродованному кузову. Никто, конечно, уцелеть не мог…
— Прямо напиться тянет, — сказал Федя.
Даша бледно усмехнулась:
— Погоди, мы с тобой до ночи будем рапорты писать, как ценные свидетели… Француз где?
— Там где-то, за второй линией. Там трупы, на студии. Они троих сразу убили, суки…
Глава третья
Самозванцы размножаются, как кролики…
Господин Марзуков, безукоризненно элегантный, сделал два шага вперед и улыбнулся — из-под приподнявшихся уголков губ выглянули белые, кривоватые клычки:
— А вы неглупая, очень неглупая, только ум вам не поможет. Вы умная, а мы хитрые. И у вас нет телевизора…
— Есть у меня телевизор, — сказала Даша.
Комната была скромная и черная. Она сидела обнаженная, привязанная к стулу, и за спиной кто-то шумно копошился…
— У вас не такой телевизор, — сказал Марзуков, облокотившись на огромный, черно-глянцевый ящик. — Ваш не кусается, а мой кусается. Он живой. Посмотрите.