Вернулась в комнату, села в кресло и закурила.
— Нет уж, падло, — сказала она негромко. — Лежи-ка, где лежишь, таким ты мне больше нравишься… Что ж ты, сука?
— Даша, ты не поняла… — сказал он, глядя на нее снизу вверх и не решаясь приподняться. — Я объясню…
— Чего тут непонятного? — пожала она плечами. — Очень даже все понятно, не ты первый, не ты, к моему превеликому сожалению, и последний… — заметила у него на руках тонкие пластмассовые перчатки. — Толя, это уж ты перемудрил. Ты ж у меня в гостях бывал сто раз, твоих пальчиков и так везде полно, мог бы надеть перед тем, как эту гадость снимать и новую клеить…
— Даша…
— Тридцать лет Даша. Ну ты хоть не корячься, умел пакостить, умей и проигрывать красиво… Откровенно тебе скажу, мне так хотелось, чтобы это был Косильщик…
— А это он и есть, я за ним следил, хотел…
— Фу-у… — сказала Даша. — Ты ж оперативник, падло, ты ж профессионал… Ну что ты такое лепечешь? Полежи, придумай что-нибудь поумнее…
Она докурила сигарету и тут же зажгла новую. В душе стоял мерзейший осадок.
— Понимаешь, я тебя вычислила, — сказала Даша. — Стоило только допустить, что из нашей группы есть утечка, как очень многое прекрасно объясняется… И то, что пахан сатанистов знал, кто я такая, и то, что иные наши шаги словно бы предугадывали посредством телепатии. А если вспомнить самое начало, получается, что именно ты тщательно и упорно наводил меня на «Бульварный листок». Паленого-то именно ты там якобы случайно узрел… Когда я оклемалась после вашего угощения, когда приехал Славка, приехал ты, я вам всем трем поставила ловушки, каждому свою. Уж не буду говорить, что навесила на уши тем двум, только они проверку выдержали. А ты — нет. Ты поверил, что меня пока не будет…
— Дай сигарету, — сказал он хрипло.
— … тебе, — сказала Даша. — Предателям не положено.
— Я не предатель. Это ж не работа на мафию.
— Ага, — сказала Даша. — Это дружеская услуга конкретному человечку, а?
— Да, вот…
— Агеев? Чего мнешься? Я, Толя, гораздо больше знаю, чем при вас говорила…
— Ну, Агеев.
— Вот видишь, — сказала Даша. — Похожа я на шизофреничку? С острым галлюциногенным психозом? На чем он тебя подсек?
— Да ни на чем.
— Похожа я на шизофреничку? С острым галлюциногенным психозом? На чем он тебя подсек?
— Да ни на чем. Я Витальку знаю года полтора. И подрабатывал у них иногда, чего уж там. Калымил по-хорошему, без всякой грязи. Что, я один такой? Куча ребят втихую калымит.
— Вот только они против меня не работали, а ты начал…
— Даша, так получилось. Незаметно.
— Поняла, — сказала Даша. — Ты и тут не оригинален. Сначала тебе предлагают сделать совсем даже крохотный, почти незаметный шажок в сторону . И платят. Потом еще, еще… И все платят, платят… Привыкаешь к этим денежкам и к этим шажкам, они ж крохотные такие. Наконец, предлагают и пошире шагнуть, а ты уже на бабках сидишь, как на игле…
— Ну, а что? — вскрикнул он.
— Ты потише.
— Что — тише? — агрессивно сказал он, но больше уже не орал. — Даша, ты сама по себе. У тебя дети по лавкам не пищат. То любовник платьице подарит, то папочка денег подбросит. Ты-то никого не кормишь. А я кормлю, ясно? Лидка у меня получает сто восемьдесят пять, да и то задерживают по три месяца. Ты бы хоть раз в жизни попробовала ребенку объяснить, почему вон тому бутузу папка покупает большую мороженку за семь штук, а ему папаня не может купить даже самое дешевое, за две. Ты глаза у ребенка при этом видела? Он же даже не хнычет, он не понимает …
— Ну ладно, а вот вырос он у тебя, — сказала Даша. — И сказал ты ему: сыночка, чтобы тебе купить мороженку, я своих продал, офицеров. Погоны запачкал, честь запачкал…
— Он эту честь жрать не сможет.
— Ну, а все-таки? — спросила Даша. — Блядь ты такая, мы сыщики, офицера… Что он тебе скажет? Знаешь, почему эта философия на хрен не годится? Потому что, если так жить, кто-то другой твоих детей продаст в бордель для гурманов, а потом точно так же будет тебе смотреть в глаза и объяснять, что его дети кушать хотели… Это сплошной беспредел, если такую философию принять… Волк чужих волчат и то не жрет…
— Тебя бы на мое место, — сказал он с непроницаемым лицом.
Даша видела, что он глух к любым аргументам. Да и сама не собиралась долго напирать на мораль — и поздно, и абсолютно нерационально…
— Сколько он тебе платил?
— Мне хватало.
— А что потом? Обещал к себе взять?
— Обещал.
— Ишь ты, с устроенной судьбой… А ты, интересно, хоть чуточку соображаешь, что вместо хлебного местечка получил бы заточку в бок? Ты же в курсе всего дела, с самого начала…
Он досадливо поморщился, все так же лежа в неудобной позе:
— Слушай, Даша, я не думаю, что у тебя и в самом деле крыша поехала, но вот лично я совершенно уверен, что ты гонишь натуральнейшую пустышку. Виталий тут ни при чем. Нормальный мужик.
— А чего же он мне устраивает спектакли с экзотическими наркотиками и высококлассными фотоаппаратами?
Толик покривил губы в усмешке — уже оживающей , почти уверенной:
— У него на тебя контракт. Из-за усачевского заведения. Понимаешь, люди серьезные, не нравится им, что ты глубоко копаешь… Вот и решили немного притормозить.