— Да я все понимаю, — сказала Даша. — Я свинья, робот, бездушное создание, и подозрительность у меня бериевская… Может, я и правда — от бессилия? Но порой жутковато становится — такое впечатление, о н совершенно не делает ошибок. С людьми такого не бывает, даже с гениями. Либо это дьявол, либо у него есть возможность держаться в курсе наших дел.
— А может, это я? — с непонятной улыбкой, вкрадчиво спросил Воловиков. — Не ты одна детективы читаешь. Это же избитый прием — благородный сыщик и ссученный шеф… Ну скажи честно — на столько твои подозрения не простираются? Или и я — кандидат в закулисные злодеи? Не в службу, а в дружбу, мне просто интересно…
— Вы бы не успели организовать террористов на студии, — сказала Даша, улыбаясь широко, всем видом давая понять, что шутит. — Вы вообще не знали, что я туда еду…
Воловиков пригляделся к ней и тихо присвистнул:
— Ну, Дарья… Я не обижаюсь, меня обидеть трудно. Просто хочу мягко и ненавязчиво напомнить, что шизофрения, если верить врачам, так и начинается — кругом одни враги… Весь мир идет на меня войной. Ты уж поаккуратнее, а то сдвинешься ненароком. Или Скаличева вспомнила? Да не мнись ты, мне твои извинения до лампочки… Мне одно нужно: чтобы тебя чересчур не заносило. А то знаешь, опера и в самом деле умом сдвигались, бывало… — он резко сменил тон, голос зазвучал жестче. — Ладно. Я твой здоровый цинизм понимаю, сам циник, должность такая… Версию об утечке информации через кого-то из членов группы, как гипотезу принять могу. Коли уж и генералы, случалось, ссучивались… Но позволь тебе напомнить, что такая ситуация прямо-таки напрашивается, чтобы ее использовали на все сто. Если у тебя завелся «крот» — нужно от этого танцевать .
Я твой здоровый цинизм понимаю, сам циник, должность такая… Версию об утечке информации через кого-то из членов группы, как гипотезу принять могу. Коли уж и генералы, случалось, ссучивались… Но позволь тебе напомнить, что такая ситуация прямо-таки напрашивается, чтобы ее использовали на все сто. Если у тебя завелся «крот» — нужно от этого танцевать . Беги впереди него, уводи в сторону, начинай, как выражались в войну, функельшпиль… Опережай события, а не грусти в углу!
Глава девятая
Привет от неизвестного!
— Вот так оно все и обстоит, — сказала Даша. Замолчала и глотнула газировки прямо из горлышка. Во рту за время тронной речи изрядно пересохло. Закурила, обвела их взглядом. — Мысли будут, господа сыскари?
Три пары глаз уставились на нее с самым разным выражением. Палитра эмоций была богатая, что уж там.
— Ладно, временно плюнули на субординацию, — сказала Даша. — Кто-нибудь думает, что я — последняя поросюшка?
— Вообще-то, если абстрактно… — проворчал Слава. — То где-то близко…
— А я-то смотрю, чего это нас не дергают и нового вообще не навьючивают… — сказал Толик.
Косильщик промолчал.
— Каюсь, — сказала Даша и в доказательство, захватив из пепельницы чисто символическую щепотку пепла, демонстративно развеяла в воздухе над головой. — Считайте, что меня терзают муки совести… Только если вы все спокойно обдумаете, то безусловно согласитесь, что другого выхода не было. Я и допрежь некоторые сомнения высказывала — я да Сергей. А вы двое усиленно держались здравого смысла. Поэтому вношу предложение: разом покончить с упреками и покаянием и с воплями ринуться в бой. Потом за бутылкой обговорим, кто был поросенок, а кто нет… Возражения есть?
— А я же говорил! — обрадованно взвился Косильщик.
— Говорил, — сказала Даша. — Хвалю. Только не увлекайся, орел. Десять секунд на законное торжество — и баста.
В дверь осторожно заглянул Федя.
— Заходи, — сказала Даша. — Ну?
— Полчаса таскался вокруг здания. Ни машины под теми номерами, ни француза. Сидит там в паре машин самый разный народ, но не заметил я, чтобы слушали…
— Молодец, — сказала Даша. — Иди в коридор и бди. Если вдруг покажется француз, не пускай. Что угодно придумай — скажи, мы тут Фантомаса поймали и маску снимаем. В конце концов, тут не проходной двор, если что, держись посуровее, ты ж нижний чин, непосвященный, тебе хамить судьбой положено…
Федя с азартным видом кивнул и смылся. Он-то не был подробно посвящен в сложности, но все равно старался.
— Одежду хорошо обыскали? — спросила Даша.
Все трое закивали.
— Ну, чтобы не впадать в паранойю, твердо предположим, что нас сейчас не слушают, — сказала Даша. — Предложения есть?
Никто не спешил, переглядывались, сосредоточенно глядели кто в стену, кто в потолок, шевелили губами — смотря кто какие методы предпочитал для концентрации мышления.
— Автозак пощупать? — задумчиво предложил Толик.
— Щупали уже, — сказала Даша. — В этом направлении не стоит далеко забегать — там и без нас все вылизали на сто кругов.
— Подмога будет? — спросил Славка.
— Нет, — сказала Даша. — Разве что дадут пару тачек. И что там ни говори, а в этом есть сермяга — если мы усиленным составом ничего не размотали, нечего и шиковать… Новости из психушки есть?
— Никаких, — сказал Слава. — Димыч там уже на стену лезет от приятной компании… Усачев в жутком состоянии, никаких изменений. Все время к койке привязанный лежит, орет, как больной слон, когда не спит после ударной дозы. Все ему три покойницы мерещатся… Димыч честно признается, что ничего больше не в силах сделать. Не может же он проверять, что ему колют… Если колют что-то не то.