— Это тебе друг Виталий сказал? — Даша, увидев непроизвольный чуть заметный кивок, горько рассмеялась: — А ты веришь? Или — хочешь верить?
— А почему бы мне и не верить? Ты, конечно, что-то все время скрывала, но основную канву я знаю.
Что у тебя есть на Агеева? Что доказывает, будто он — Мастер? То, что он встречался с немцем? Так немец, чтоб тебе было известно, не только ученый, но и акционер какой-то фирмы. Она сюда гонит электронику, ясно? Немцу капает процент.
— Тоже от Агеева слышал?
— Да они при мне час обсуждали, как вытолкнуть с рынка какую-то немецкую же фирмочку, я их возил на завод «Квант»… Тоже инсценировка?
— А почему бы и нет?
— Даша, ты и впрямь зациклилась…
Немец — еще и бизнесмен. Потому, быть может, француз у него по пятам и ходит. Яснее ясного.
— А меня, значит, решили притормозить пользователи ряженых девочек?
— Вообще-то, они с тобой могут и договориться… Хочешь, Виталий устроит? Даш, ты извини, что я тут наврал… Ты с ним созвонись, можно прямо сейчас, и обговорите… Тебя же тоже никто не заставляет продавать контору. Уйдешь туда, в «Терминатор»…
— Это ты сам придумал или Агеев?
— Был у него и такой запасной вариант. Что, и дальше будешь сидеть на грошах?
— Благодетель ты мой… — сказала Даша. — Нет, ты и в самом деле не понимаешь, как тебя в качестве болвана используют?
Но видела по его упрямому лицу, что он понимать не хочет. Та модель действительности, какую в его воображении создали, его вполне устраивала. Пока платили.
Не рассказывать же ему про загадочные кассеты? Про разговор с Фролом? Отрезанный ломоть, тварь…
— Ладно, чего воду в ступе толочь, — сказала Даша решительно. — Ты мне сейчас все подробно расскажешь — как у вас с ним все завязалось, как получал задания, что делал…
Он, извиваясь, ухитрился подняться в сидячее положение, чтобы не упасть, привалился спиной к дивану. И, глядя ей в глаза, усмехнулся совсем уж дерзко:
— Нема дурных, Дашенька.
— Я ж тебя, козла…
— Не надо, — сказал он, досадливо поморщившись. — Ну что ты мне сделаешь? Пытать будешь? А что с тобой потом на Черского сделают за такие художества? На тебя ж материала — выше крыши, и половина — от психиатров…
Даша посмотрела на него даже не яростно — удивленно:
— Ты что, решил, что пойдешь отсюда своими ножками?
— А как иначе? Я, Даш, зверь сейчас, за детенышей бороться надо. Которых ты кормить не будешь… А метод борьбы у меня один: молчать, как Зоя Космодемьянская. Хлопнуть ты меня не хлопнешь, не такая дура. А заявление мое ляжет не в папочку к анонимным фоткам и подписанным телегам, а в досье к тем самым психиатрам… Ты сначала докажи, что я к тебе в квартиру лазил. Что это я кысаньку подвешивал. Да и не было никакой кысаньки, тебе почудилось, о том и рапорт есть…
— Ну, а сейчас как ты у меня оказался?
— В дверь вошел, — хохотнул Толик. — Зная твое состояние и все пережитые невзгоды, пришел по-дружески навестить. Могу я в столь поздний час зайти по-дружески навестить свое непосредственное начальство? Которое ценю, люблю и уважаю? Беспокоился я за тебя, вот и зашел морально поддержать… Только ты с дикими глазами и пушкой наголо на меня вдруг накинулась, руки-ноги спеленала и начала шизу гнать… Ну не надо на меня так смотреть! Я ж говорю, мне детей защищать следует…
— А это? — Даша коснулась босой ногой валявшейся на полу черной сумочки.
— Это? — Толик уставился на сумку так, словно видел впервые в жизни. — Откуда мне знать, что у тебя по квартире валяется? Или где-то там мои отпечатки есть?
— А отмычка?
— Отмычка? — он вдруг полез скованными руками в карман джинсов, выхватил связку ключей и швырнул на пол. — Это, Даш, твои собственные запасные ключи, которые ты зачем-то на пол кинула. Ах, еще и перчатки? — он стянул их (Даша уже не препятствовала), бросил туда же. — Подумаешь, криминал… Это ты меня просила тройник в ванной посмотреть, перчатки даже дала… Ну, что там у тебя еще? Ничего у тебя больше… И проверять меня можно до бесконечности — я против родной конторы не работал, через меня никакие утечки не проходили, концов не найдут, потому что их нет… Что тебе надо? Чтобы я ушел из уголовки? Да пожалуйста, уродуйтесь вы сами за эти кошкины слезки…
— А вот, к примеру, где ты был, когда в «тыще» ухлопали Мироненко? — наугад спросила Даша.
В глазах у него молниеносно промелькнуло нечто . Но тут же опомнился, пожал плечами:
— Где? Дай припомнить… С одной лялькой. Лялька, если что, подтвердит.
— Сука, — сказала Даша. — Значит, все же ты…
— Ты про что?
— Как же я тебя раньше-то проморгала…
— Понимаешь, я хочу жить — и умею. А ты хочешь, но не умеешь нисколечко…
То, что прыгнуло у него в глазах при реплике об убийстве Мироненко, Даша истолковала недвусмысленно. Но чем его прикажете прижать, и на чем? Гранику нужны твердые доказательства, самое большее, что можно сделать — заставить его уйти по-тихому — но он только того и ждет… Итак, она все-таки оказалась права. Был крот…
— А там, возле студии, когда вязали террористов, ты чем занимался?
— Чем и все. Жителей выводил, опрашивал.
— А как одет был?
— Как всегда. Только капюшон натянул. Ты куда клонишь, Даша?
— Да интересно мне, кто бомбочку под машину приклеил…