— Нет, ребята, спасибо, — она попыталась улыбнуться, однако выходило плохо. — Извините уж…
— А то давайте в управление отвезем. В комнату отдыха. Переночуете…
— Нет, спасибо, — повторила она. — Перетерплю…
Лейтенант уходил последним, пару раз оглянулся на нее, явно хотел настоять, но не решился. Захлопнув за ними дверь, закрыв ее на все замки, наложив цепочку, Даша скинула пуховик и тупо рухнула в кресло в своей комнате. На душе, странно, царил уже покой, но глаза болели, ныл затылок.
Она приняла ванну — лежала долго, часа полтора.
В ванной с ней не произошло ничего необычайного. Отыскала-таки в столе у майора димедрол и, проглотив пару таблеток, завалилась в постель.
Эта ночь выдалась еще более кошмарной. Димедрол все не действовал, она валялась в бессонном оцепенении, зажмуривала глаза до боли, считала овец — не помогало. Неуловимые запахи падали, гнили, разложения щекотали горло. Раз даже зажгла свет и обошла спальню, принюхиваясь, — нет, непонятно, откуда запах исходит, скорее всего, он маячит …
Приняла еще таблетку. Погодя — четвертую. Потом испугалась, что в этом ни-сне-ни-яви проглотит все и отравится. Вышвырнула оставшиеся в мусорное ведро. И легла маяться дальше. Даше, если и засыпала ненадолго, потом казалось, что не спала ни минутки — а то и призраки лезли из-под дивана, проступали на фоне смутно видимой мебели зыбкими контурами. Она снова зажигала свет, курила.
…Когда она утром шла к «Москвичу», явственно пошатнулась. От доброго литра утреннего кофе поташнивало.
— Там для вас ранехонько какое-то письмо принесли, — сказал Федя, глядя на нее определенно жалостливо. — Я с собой прихватил…
Глава двенадцатая
Танцы с эскулапами
У белой двери под номером «16» никто не ждал, все три стула были пустыми. Даша осторожненько приоткрыла дверь и заглянула. Женщина лет сорока с полноватым красивым лицом и толстой косой вокруг головы подняла голову от бумаг:
— Простите?
— Я — капитан Шевчук, — сказала Даша. — Сегодня утром от вас повестку принесли, прямо мне на работу.
— Ах, Дарья Андреевна? — женщина одарила Дашу ласковой профессиональной улыбкой. — Ну конечно, заходите, пожалуйста. Это я вас и приглашала. Снимайте пальто, разговор будет долгий. Вы не особенно торопитесь?
— Да нет, — сказала Даша с нарастающей тревогой. — Что с отцом?
— Ничего. Все прекрасно. Идет самое интенсивное лечение, скоро дадим вам свидание, поговорите… Садитесь. Курите, если курите. Савич — это я и есть, Галина Семеновна Савич. Вы думали — мужчина? О вас, наверное, так же думают, когда увидят подпись «Шевчук»…
— Бывает, — сказала Даша, усаживаясь и вытягивая из кармана сигареты. — Значит, вы не из-за отца…
— Нет, ваше начальство просило с вами поговорить… Шевчук. У вас не украинские корни? Я сама — хохлушка из-под Харькова, дедушка приехал в Сибирь при Столыпине, тогда здесь давали землю…
— Честно говоря, даже не знаю, — сказала Даша. — Вроде бы жил в незапамятные времена кто-то под Полтавой. Я не особенно интересовалась, времени нет на такие раскопки.
— Я представляю, каково вам работается…
Она доброжелательно взирала на Дашу, отложив авторучку и переплетя пальцы. Глаза были добрые-добрые — как в известном анекдоте. И в ровном, певучем голосе не звучало ни малейшей фальши. Вот только Даша, «ментовня позорная», по определению иных особо сердитых клиентов, прекрасно знала, что может таиться за ласковым голосом и мирной физиономией вежливого допросчика . А эти, здесь, поднаторели в допросах не хуже сыскарей, если вдуматься, в работе много общего — нужно вытащить на свет божий потаенную истину, ломая сопротивление клиента… или пришить дело!
— А кто просил вас со мной поговорить? — спросила Даша.
— И о чем?
— Вы знаете, ваше начальство немного беспокоится, — уклончиво ответила Савич, придвинула разграфленную карточку. — Вы за каких-то пару недель столько пережили… У вас, как мне рассказали, совсем недавно была стрессовая ситуация, пришлось кого-то арестовывать и для этого лезть к ним в пасть, притворяясь проституткой?
— Ох, таких ситуаций у каждого опера бывает немерено…
— Я понимаю, — кивнула докторша. — Изрядная нервотрепка, правда?
— Да уж, — сказала Даша.
— А потом, буквально через несколько дней вам вновь пришлось участвовать в серьезной операции? Вас там разоблачили, хотели убить…
— Ну, меня подстраховывали, — сказала Даша. — Это не так уж и опасно, если подумать.
— Но на нервах отражается… — она сделала пару пометок на чистом листе бумаги и занялась карточкой. — Шевчук Дарья Андреевна… тридцать — это полных лет?
— Да.
— Не замужем? И никогда не были?
— Не сложилось как-то. Могу вас заверить, у меня на этом фронте все нормально. Несколько дней назад подали заявление.
— Вот как? Поздравляю, — сказала Савич совершенно искренне. — Дарья Андреевна, у вас когда-нибудь были серьезные травмы головы? В детстве? Или потом?
— Не припомню.
И посыпались мелкие, совершенно ненужные, по мнению Даши, вопросики. Сначала она не врубалась. Но понемногу стала присматриваться — потому что это и в самом деле больше всего походило на здешний допрос, — и разглядела кое-какие надписи на карточке, выполненные типографским шрифтом…