— Голубушка… — выговорил он как-то совершенно естественно. — Случается иногда, конечно, что больные видят в прибывших медиках спасителей и избавителей. Но такое случается не менее редко, нежели падение метеорита на крышу жилого дома. Ваш отец, прежде чем ему успели… ну, назовем вещи своими именами — надеть смирительную рубашку… Прежде чем оказаться полностью безопасным для окружающих, он ухитрился привести в бессознательное состояние одного из санитаров, а вы, должно быть, имеете полное представление о их комплекции и богатом опыте… Ничего страшного, — тут же успокоил он. — Переломов нет, не покалечен наш оплошавший бедолага, но провалялся без сознания чуть не два часа.
— Майор может… — кивнула Даша.
— Теперь понимаете, что у нас не было другого выхода? Предвижу ваш очередной вопрос и спешу заверить, что видеться с ним сейчас нельзя. Спит и будет спать еще долго. Мы делаем все, что в таких случаях предписывает медицина… Пришлось для купировки возбуждения применить довольно сильные средства.
— Если нужны какие-то лекарства, я достану…
— Не нужно, что вы. Все есть. О нас в последнее время пишут массу жуткой чуши, но, смею вас заверить, тяжелобольные получают должное лечение. Через недельку сможете увидеться.
— Неделю?!
— Никак не раньше. Это не тот случай, когда достаточно длительного сна. Боюсь, он еще долго будет в крайне плохом состоянии. Через неделю. Так будет лучше и для вас, и для него. Значит, вы решительно утверждаете, что запоями он в последнее время не пил?
— Не пил, — сказала Даша. — И особо сильного переутомления я что-то не замечала. Наоборот, ходил бодрый… как обычно, — поторопилась она добавить. — Никакой болезненной оживленности… А откуда его привезли?
— С частной квартиры некой гражданки…
— Адрес можно узнать?
— Вряд ли в этом есть необходимость…
Даша, справившись с первым ошеломлением, разглядывала его уже внимательнее. Волосы русые, с красивой проседью, чересчур уж ранними серебряными ниточками, а вот густые брови — черные. Вроде бы это в старые времена считалось признаком благородной породы.
Вроде бы это в старые времена считалось признаком благородной породы. Выглядит весьма уверенным в себе.
— Значит, вы еще не поставили диагноз? — спросила она.
— Это не так просто, как вам кажется, — объяснил врач мягко. — Пройдет какое-то время… Сначала мы подозревали запой или наркотики, как вы, наверное, поняли. Но если вы уверяете, что ничего подобного не было… И все же я не сбрасывал бы со счетов переутомление.
Он отложил заполненный разграфленный бланк и придвинул большой лист чистой бумаги. Что-то записал — хаотично, в нескольких местах, словно бы продвигаясь от краев листа к центру. Даша нерешительно полезла в карман за сигаретами.
— Ради бога, — кивнул он, углядев уголок пачки. — Я тоже, знаете ли, подвержен греху… Диагноз… Травмы черепа у него были? Сотрясения мозга?
— Ну, я не припомню ничего серьезного. Однако милиционеры из тех, что не проводят всю жизнь над бумажками, в его годы бывают битыми и ломаными. И по голове, случается, получают. С мотоцикла его сбрасывали на полном ходу, дверцей машины били, кастетом получал…
— Вот видите… — психиатр, ободряюще кивая и не поднимая головы, написал еще несколько слов. Как Даша ни старалась, не могла прочитать закорючки. — Такие травмы с годами дают о себе знать. Это своеобразная мина, накапливается с годами, и однажды… Острый галлюциногенный психоз…
Даша вздрогнула:
— Как?!
Решив, должно быть, что она не поняла, врач повторил медленно и внятно:
— Острый галлюциногенный психоз.
— Возрастные изменения сосудов мозга? — подхватила Даша.
— Да, вы и в самом деле немножечко разбираетесь… Я бы допускал и такую вероятность. Пятьдесят пять лет — возраст рискованный с точки зрения врачей самых разных специальностей. Особенно в его случае, — он глянул как-то загадочно. — Когда примешиваются столь сложные обстоятельства…
— Что вы имеете в виду? — Эти загадочные взгляды и явные недомолвки стали ее настораживать. — Почему я все-таки не могу узнать, откуда его привезли? Поняла уже, что от женщины…
— Значит, вы ее не знаете?
— Слышала о ней, но не видела. Если это та самая. Мне бы с ней хотелось поговорить.
— Зачем?
— То есть как это — зачем? Должна же я… — она запнулась и прикусила язычок. Совершенно незачем посвящать этого уклончивого симпатягу, определенно затаившего что-то за пазухой, в некие тайны.
— Что вы должны? — На ней недолго остановился цепкий взгляд.
В кабинет тихо вошел санитар, остановился у двери. Даша, фиксируя его краешком глаза, вдруг испытала дурацкий страх, порой охватывающий в этих стенах самых нормальных людей — а что, если ее тут оставят? Из-за какого-то нелепого, жуткого недоразумения?
Она тут же с этим справилась, зажгла новую сигарету.
— Что там? — глядя через ее плечо, спросил врач.
— Пал Василич, я ходил в отделение. Спит майор, как сурок.
— Отлично. Идите, Степа… Вот видите, спит. Прекрасно, а то я, знаете ли, опасался… Да, совсем забыл. Все его вещи, те, что были при нем на той квартире, находятся у нас, самым тщательным образом переписанные.
Прекрасно, а то я, знаете ли, опасался… Да, совсем забыл. Все его вещи, те, что были при нем на той квартире, находятся у нас, самым тщательным образом переписанные. Вы, наверное, знаете порядок, если уже работали в нашей епархии? Может быть, вам нужно взять оттуда деньги? Он очень беспокоился, что у вас нет денег.