— Чего-то вид у тебя… — сказал проницательный Славка.
— Нормальный у меня вид, — отрезала Даша, чем себя только выдала. — Нормальнее не бывает.
Она задумчиво смотрела на Флиссака — непринужденного, естественного, веселого и обаятельного. Сияющего, как новенький рублик. Ну для чего она французской разведке? Или хотят выяснить жуткую тайну — зарплату шантарских сыскарей?
— Положительно, мадемуазель Дария есть не крепко весела, — сказал француз с плутовской миной. — Быть возможно, это тут дела кер… сердечный?
— Угадали, — сказала Даша без улыбки. — Ну прямо как в воду смотрели… Как это по-французски будет «разбитое сердце» — сакре кер?
— Уи…
— Вот, значит, помню… Натуральное сакре кер.
— Уж-жас! — сочувственно сказал француз. — И ваш…
— Да нет, мой амант тут ни при чем. Просто взвалили вдруг на нас одно дело… — она обвела взглядом всех остальных. — Ну, соколы, поздравляю.
Убийство в Солнечном — на наших могучих плечах. Вы уж извините, мсье Флиссак, начались изрядные хлопоты…
— О, понимаю, я уже исчезать…
— Подождите, — сказала Даша. — У вас, случайно, нет телефона комиссара Дюруа? Получила от него письмо, нужно позвонить, поблагодарить, и спохватилась вдруг, что телефонов-то и не взяла в свое время…
— О, разумеется! — Он достал изящный блокнот в красной обложке с белым силуэтом Эйфелевой башни. — Вот этот — служба, комиссариат. Этот и этот — дом.
Ни секунды колебаний, совершенно естественный тон, взгляд ни на миг не вильнул… А собственно, даже если он и не писатель, почему он не может знать комиссара? Шарахаешься вслепую, набиваешь синяки…
— А что пишет? — поинтересовался Славка, когда француз колобком выкатился в коридор. — Опять, поди, замуж зовет?
— Ага, — сказала Даша. — Думаю вот, не согласиться ли… Орлы, вы хорошо слышали, что я сказала про Солнечный? Готовьте-ка себя морально, нынче же и приступаем. Что слышно из психушки?
— Доктор все еще не в кондиции, — доложил Толя. — Только санитары отвернутся, он уже под кроватью засел и от убийц отмахивается. Три грации его достают день и ночь…
— Понятно, — разочарованно кивнула Даша, сняла с вешалки пуховик. — Настраивайтесь на Солнечный, а я исчезаю. Изучать проблемы фотографии…
Глава шестая
Забавы в парижском стиле
В таком бешенстве Даша Глеба еще не видела. Он держался, как мужику и положено, не срываясь на истерики с матерщиной, но глаза от ярости стали совершенно стеклянными. Сидел, привалившись к стене, смолил сигарету за сигаретой и, судя по вдохновенно-озверевшему лицу, строил планы роскошной мести. Увы, Даша прекрасно сознавала, что это не в его возможностях. Может быть, и не в ее. Те, кто устраивает такие фокусы, попадаются редко.
Их час назад выставили на кухню, а в комнате шуровали гений фотографии Паша Тимонин и двое узких специалистов-практиков.
Возглавлял все это предприятие мрачный и неразговорчивый даже среди своих подполковник Граник, доверенное лицо Дронова, ведавший в городском УВД едва ли не самой таинственной и законспирированной службой, в чью задачу входило выявлять внедренки в собственных рядах — от «проводок» криминала до агентуры «соседей». Естественно, столь увлекательное занятие в два счета сделает мизантропом любого…
— Придется, наверное, все-таки заявления подать… — сказала Даша осторожно.
— Да хоть сто, если надо, — махнул рукой Глеб. — У тебя-то как, лопатками стенку чувствуешь, или не столь мрачно?
— Да вроде обошлось, — как можно беззаботнее ответила она, чтобы не нагнетать трагедию. — Я все же, скромно говоря, кадр не из бросовых. Спишут на милые забавы обрученных…
— Такое впечатление, что тут постарался осколок прежних эпох. Когда по любой аморалке лупили из крупного калибра.
— Может, он и пытается такое впечатление произвести, — сказала Даша. — Вокруг тебя в последние дни ничего необычного не происходило?
— Кто знал? Я ж не присматривался, могли сто человек следить…
— Нет, а вообще? Не обязательно — слежка.
Он старательно задумался, уставясь в потолок и шевеля губами для лучшей концентрации мысли. Мотнул головой:
— Ничего такого не могу припомнить. Думаешь, меня замажут? Как ни крути, а компромата не отыщешь. Ты у меня — единственная порочащая связь, как оказалось…
— Не скалься, — сказала Даша. — Надо поосторожнее. Подберут ключики, подкинут ствол или пакет с анашой, придется потом из кожи вон лезть. У меня замки получше, и все равно отмычку примастрячили. Собаку бы завел, что ли?
— Так это ж кормить и водить. Она, бедная, сутками меня дожидаться будет…
В дверь позвонили, и Даша пошла открывать. Вернулся один из подчиненных Граника, еще более загадочный и мрачный, чем его шеф. В комнате оживленно зашептались, и работа, судя по звукам передвигаемой мебели, пошла еще энергичнее.
Минут через пять на кухне объявился Граник. Присел на табуретку, значительно помолчал, спросил Глеба:
— В последние дни никакие мастера не заявлялись? Слесаря там, электрики, краны проверять?
— Вообще, не помню, когда и были…
— Ну, пойдемте, глянем, — сказал подполковник.
Навстречу им из комнаты гуськом потянулись немногословные практики, на ходу зачехляя фотоаппараты и закрывая маленькие таинственные чемоданчики. Балконная дверь оказалась открытой, в комнату натянуло ноябрьского морозца, и с балкона выжидательно смотрел Паша.