— Но из той иномарки стреляли холостыми…
— Вот и вся разница.
Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышала его усталый и грустный голос: «Согласно печальному опыту человечества, вы в конце концов когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по кругу…»
— Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, — сказала она, сгорбившись от навалившейся на плечи невероятной усталости.
Даша вдруг увидела перед собой лицо Сиротникова, услышала его усталый и грустный голос: «Согласно печальному опыту человечества, вы в конце концов когда-нибудь обнаружите, что играете в таком театре, где роли странствуют по кругу…»
— Да я не читаю морали и не становлюсь в позу, — сказала она, сгорбившись от навалившейся на плечи невероятной усталости. — Хреново просто. Пустили вперед дуру-девочку, дали ей спички и позволили играть с огнем возле стогов с сеном. А сами с безопасного расстояния смотрели в бинокль — выскочит из дома разъяренный хозяин с вилами, или нет?
— Даша, я не генерал. Я майор. А майоры, как тебе прекрасно известно, советов генералам не дают. Это раз. И позволь тебе заметить: будь я и в самом деле сторонним газетиром, мог запросто схлопотать пулю только за то, что имел неосторожность с тобой делить ложе и краем уха прослышать от тебя что-то… Это два. Хорошо, что я ждал поганого сюрприза, что я не калека, что меня, когда наскочил тот обормот со стволом, страховали не пентюхи…
— Кстати, о тех, которые не пентюхи… Роберт — ваш мэн? А его палата — ваш маленький Эслинген?
— Забудь про эту палату, — ухмыльнулся он. — Бумаги Роберта пусть себе лежат в деле, но палаты как бы и не было…
— Да все я понимаю… — равнодушно повторила Даша.
— Извини, далеко не все. Я в твоем уме не сомневаюсь, но ты привыкла иметь дело с городом Шантарском, а эта операция, как тесто из квашни, выхлестывает за пределы не только нашей губернии, но и вообще страны, пена докатится до Ла-Манша… Игра пойдет грандиозная… Пойдет . Она далеко не кончена. И дело совсем не в том, что Москалец просто обязан был иметь в столице волосатую лапу — без столичной лапы ни за что бы не смог так долго и масштабно резвиться. Лапу эту будут вычислять другие, нам она, в принципе, и не особенно нужна… С тебя и без того возьмут кучу строжайших подписок в дополнение к уже имеющимся, так что могу, как близкому человеку и звезде сыска, кое-что растолковать… По сути, само употребление «двадцать пятого кадра» в личных целях — мелкая уголовщина. Она только что закончилась. Началась большая политика, игры дядей под кодом «VIP» и очень больших бизнесменов.
— И рыцарей плаща-кинжала?
— И рыцарей… Вскоре мы прижмем Фогеля и проникнем в его Эслингенский центр, он интересен сам по себе. А если вдобавок появится возможность в связи с открывшимися обстоятельствами опротестовать целый ряд продаж крупных предприятий… — Он говорил так, словно обдумывал вслух рапорт, да так оно, наверное, и было: — Тогда будет заложен фундамент для грандиозного скандала общеевропейского масштаба. В наших руках окажется судьба иных боннских политиков. Если начнется скандал, нас охотно поддержит Франция. Потому и выпустили Флиссака — пусть везет свою бомбочку… Репутация политиков, интересы крупных корпораций — здесь открывается простор для сложнейших стратегических комбинаций, о которых я со своего шестка и судить-то не берусь, не хватит кругозора, чтобы их предугадать… Представляешь, каковы масштабы и размах? Понимаешь, на каких верхах будут читать наши с тобой рапорты?
— Это же чистая случайность, — сказала Даша. — Рыцарем в блистающих латах мог оказаться Фогель, а подлым драконом — Флиссак…
— Ну, и какая разница? Я не о деталях — о масштабах. Игра была на контроле в столь благоустроенных и огромных кабинетах…
— Ага, — сказала Даша.
Игра была на контроле в столь благоустроенных и огромных кабинетах…
— Ага, — сказала Даша. — И в этих кабинетах, на каких бы параллелях и меридианах они ни располагались, трупы всегда существуют только в виде отвлеченной статистики. Сколько бы трупов ни было. А для меня чересчур отвлеченные понятия как раз — Франция, Германия, ООН, ЕЭС… Мне каждый труп приходится трогать вот этими руками… И ведь мне, дуре, с тобой было чертовски хорошо…
— Было ?
— Было, — твердо сказала Даша. — Ну, мы поедем когда-нибудь? Сил больше нет здесь торчать…
Он хотел еще что-то сказать, но внимательно всмотрелся в Дашино лицо — бледное, осунувшееся, упрямое — тихо вздохнул и взялся за рычаг передач, увенчанный стеклянным набалдашником. Деловая суета пятнистых комбинезонов осталась позади. Машина медленно отъехала от Дома, выглядевшего так красиво, ново и свежо, что в нем, казалось, должны были обитать исключительно добрые и хорошие люди.
…Неправедный пусть еще делает неправду; нечистый пусть еще сквернится; праведный да творит правду еще, и святый да освящается еще.
Се, гряду скоро, и возмездие Мое со Мною, чтобы воздать каждому по делам его.
Апокалипсис, 22, 11-12
Примечания
1
«Убийца» (франц.).
2
Картель — вызов на дуэль. — Прим. авт.