Пользуясь его замешательством, я последовала за кобылой. Ромашка, зайдя по шею, блаженно замерла, расплескав по поверхности белую гриву. Из?под копыт лошади чернильными струйками поднимался жесткий крупитчатый ил из кусочков перепревших листьев и ольховых шишечек. Пряди колючего роголистника оплетали ноги, как невод, закинутый стариком в расчете на золотую рыбку. Истосковавшись по ванне (если, конечно, не считать ванной помои, выплеснутые из окна мне на голову на одной из узких улочек Камнедержца), я плескалась в воде добрый час, выполаскивая из волос дорожную пыль и оттирая Ромашку пучком водорослей, отчего та слегка позеленела и приобрела приятный запах тины. Накупавшись всласть, я повела лошадь к берегу и тут только заметила, что свежевымытый тип, о котором я успела напрочь забыть, не ушел. В штанах, но с обнаженным торсом он сидел на травке, растопырив серые крылья для вящей просушки. Угольно?черные брови и ресницы резко контрастировали с мокрыми, но все равно слишком светлыми волосами, небрежно отброшенными за плечи. Симпатичный парень, худощавый, но ладный, чувствуется сила. На груди, на тонком шнурке, висел амулет в виде когтя из коричневого, брызжущего золотыми искрами камня.
— Привет, — с клыкастой усмешкой сказал вампир, изучая меня с ног до головы. Взгляд у него был спокойный, глаза чуть насмешливые, искрометные, ровного серого цвета.
— С легким паром, — буркнула я, наклоняясь и выдергивая из?под нахала свой левый сапог.
— И тебе того же, — иронично ответствовал он. — Я Лён.
Подходящее имя, больше похожее на приставшее в детстве прозвище. Глядя на его подсыхающую голову, я сразу вспоминала поле вызревшего льна, тихонько и задумчиво шуршащего маслянистыми семенами в пузатых коробочках.
— Береника, — невесть зачем солгала я.
— Врешь, — ни на мгновение не задумался вампир.
— Ладно, Вольха, — с досадой проворчала я. — Неужели во всей Догеве не сыщется ни одного вампира, пребывающего в глубоком неведении касательно моей скромной особы?
Вампир изучал меня с неослабевающим, явно нездоровым интересом.
— Боюсь, что нет. Долина не так уж велика, здешние новости разлетаются со скоростью ветра. Хочешь меня еще о чем?нибудь спросить?
— А должна?
— Нет, но я могу ответить.
Я промолчала, доставая из притороченного к седлу вьюка чистую рубашку. Он ждал, не проявляя ни малейших признаков нетерпения. Вопросы?то у меня были. Но все какие?то сложные и неоформленные. Попробуйте вытряхнуть из банки одинокий соленый огурец. Легко, правда? А если их там с десяток и каждый стремится попасть на тарелку первым? Вот так и мои вопросы. Они сцепились боками, как огурцы, и по отдельности вырваться из меня не могли.
— Темнеет. Пора возвращаться, — сказал светловолосый, глянув на уткнувшееся в горизонт солнце. Комары завывали все кровожаднее, вынуждая поторапливаться. Приложив немало усилий, я со второй попытки забросила на Ромашку седло (после первой мне пришлось обойти лошадь и подобрать его с земли). Не успев возрадоваться, я заметила потник, прикорнувший под кустом. Пока я за ним ходила, Ромашка встряхнулась и незакрепленное седло шмякнулось на песочек. Поскрипев зубами, я водрузила его на место, предварительно накинув потник. Сил у меня почти не оставалось, и ремни подпруги сошлись на второй дырочке. С сомнением оглядев четвертую, порядком разношенную, я решила идти пешком, дабы не сползти под лошадиное брюхо вместе с седлом.
Вампир встал, вежливо оттеснил меня в сторону и одним рывком, без видимых усилий, затянул подпругу и застегнул пряжку как следует.
— Проводить тебя?
Я неопределенно пожала плечами. Какая, собственно, разница — этот вампир мною поужинает или другой? Тем более что обратную дорогу я представляла себе довольно смутно.
Итак, мы шли рядом, зеленая кобыла трусила позади, то и дело натягивая повод, чтобы выдернуть клок травы из обочины, а толковые вопросы упорно не желали приходить на ум.
— Дорога дальняя? — спросил наконец Лён, сжалившись надо мною.
Я покосилась на вампира, но тот беспечно помахивал заброшенной за спину курткой, не выказывая особого голода.
— Три дня пути.
— Из Стармина, верно?
— Почти. Из пригорода.
— Уезжала когда?нибудь так далеко?
— Нет, никогда. Надеюсь, причина стоящая… ты, гнусная скотина! — Кобыла, чей резкий рывок едва не вывихнул мне руку, с сожалением отказалась от одинокой головки красного клевера, завлекательно качающейся над низкой травой.
Ни Лён, ни Ромашка не обратили на мой праведный гнев ни малейшего внимания.
— Даже слишком. Тринадцати она уже стоила жизни.
— Все так серьезно?
— Серьезней, чем ты думаешь. — Убежденный голос вампира не позволял сомневаться в обратном. Увы, на меня он не подействовал.
— Чтобы думать, надо что?то знать. Что здесь у вас творится?
— Не знаю, — честно сознался Лён, пожимая плечами.
— Ты же говорил, что можешь ответить на мои вопросы! — возмутилась я.
— На твои — да. А этот я задаю себе.
— Ну хоть примерно, — не отставала я, забегая вперед, чтобы видеть его лицо. — В этом замешан кто?нибудь… из ваших?
— Нет, — отрезал Лён.
— В таком случае какие?нибудь предположения имеются?
— Я прожил в Догеве всю свою жизнь, — тихо и серьезно сказал он. — Мне знакомо здесь каждое дерево, каждый камень, каждое живое существо… да и в неживых я неплохо разбираюсь. С ЭТИМ же сталкиваюсь впервые. Оно не живое и не мертвое, настолько странное и непонятное, что само его существование противоречит всем известным законам. Но оно об этом не знает и существует в свое удовольствие.