— Это не вампир.
— Угу. Какое зверское самоубийство!
— Ну разве что вампир с гвордом, — поправилась я.
— Не похоже, — Вал небрежно нахлобучил голову на место. Покрутил?повертел, совмещая. — Гворд — колющее оружие. Трехгранное, разрывное. Одно лезвие — в шею, два — в мозг, если провернуть, выпотрошится черепушка. А у этого бдранга даже позвонки не покрошились. Я бы сказал, меч. А еще лучше — коса.
— Предлагаешь опросить жителей, не заметили ли они кого подозрительного с косой?
— В белых тапочках и черном балахоне с капюшоном? — скептически добавил тролль, отбрасывая голову.
Дверь храма распахнулась, и Лён, живой и невредимый, сбежал по ступенькам. Он особенно не торопился, видимо, обошлось без разоблачений.
— Вот леший! — только и сказал вампир, перепрыгивая через голову.
— Где тебя этот самый носил?
— Извини. Там, в храме, человек сто, теснота страшная, все трясутся, как в лихорадке, стены какими?то бумагами обклеивают, свеч зажгли с полтысячи, от ладана не продохнуть.
— Они тебя не тронули?
— Напротив, только что сапоги не лобызали! Приняли меня за странствующего рыцаря, пришли в безумный восторг, быстренько посовещались, пустили шапку по кругу и наскребли около десяти золотых мне на гонорар, — Лён гордо продемонстрировал нам еще один мешочек с мелочью. — В качестве оружия мне от всей души предложили заостренный осиновый крест и двойчатку со святой водой. Не представляю, что с ними делать, но отказываться было невежливо, я взял и то и другое. А вот это действительно может пригодиться. На, держи.
Пока Вал жадно пил из двойчатки, я внимательно осмотрела филигранный серебряный браслет с частым вкраплением черных бусинок агата, поблескивавших, словно крысиные глаза.
— Там чьи?то мощи на алтаре лежали, кости, обрывки всякие, а среди них сия занятная штучка, — пояснил Лён. — Эти ненормальные меня буквально на коленях упрашивали: «Милсдарь рыцарь, возьми, что хочешь, только угробь супостата!» Ну, я и взял.
— Эти ненормальные меня буквально на коленях упрашивали: «Милсдарь рыцарь, возьми, что хочешь, только угробь супостата!» Ну, я и взял. Сдается мне, ее ценность определяется не только серебром и камушками…
— Сейчас проверим, — я защелкнула браслет на запястье, и, особенно не рассчитывая на удачу, повела рукой, отыскивая энергетическую жилу. Как ни странно, я сразу же наткнулась на довольно мощный источник — место для храма выбирал профессионал. — Действует!
Мои магические возможности увеличились процентов на пятнадцать. Ума это мне не прибавило, и заклинания не стали сильнее, но теперь я могла генерировать их немного дольше.
— Тоже мне, верующие — магию отрицают, а поклоняются костям чаровника?профессионала.
— Для них это не чаровник, — хмыкнул Лён. — А какой?нибудь святой, пророк, мученик, на худой конец.
В подобных браслетиках, УМЕ?накопителях[1], щеголяла половина Учителей, особенно практиков. У Ванедды Заславской, преподавательницы оборонной магии, они украшали не только обе руки до локтей, но и щиколотки. Без них она, как маг, никуда не годилась — собственного резерва не хватало даже на простенький телекинез. Зато мечом владела мастерски.
— Боюсь, он мне понадобиться. И очень скоро.
— Есть догадки?
— Есть уверенность. Пошли.
* * *
— Эй, вы, верующие! — Я звонко постучалась в дверь храма. — Можно вас на минутку?
— Изыди, бестия! — экзальтированно провыли изнутри.
— Это не бестия, это я, греховный сосуд! Не выйдете на минутку?
— Еще чего!
— Ладно, скажите только, где здесь ближайший сеновал?
— Спаси нас, грешных, ибо нет предела бабьему распутству!
— Мысли у вас, отче… Я, может, желаю провести ночь уединенно, в молитвах и покаянии.
Хохот, донесшийся изнутри, оскорбил меня в лучших чувствах. Придав своей руке некоторый магический вес, я пробила в храмовой двери маленькую, но симпатичную дыру. В ней немедленно возникли глаз и середка креста, украшенная сапфиром.
— Хотите, чтобы я здесь все разнесла? — строго вопросила я глаз.
— А мы подмогнем! — хихикнул тролль, выразительно постукивая кулаком правой руки по ладони левой.
— Да не волшебница она, разбойница, истинно вам глаголю! Была у них там, в банде, рыжуха эдакая! — прогремел раскатистый бас за спиной у дайна. Дверь распахнулась. — Ну чего тебе, девка, от честного люда надобно?
На пороге стоял здоровенный мужик. Черную бороду он не брил с колыбели, нижнюю рубаху с закатанными рукавами не стирал с прошлого лета и мог вспахать надел целины без помощи коня. Больше всего меня поразили его лапти. Они были такого размера, что могли служить снегоступами. С трудом оторвавшись от созерцания этой демисезонной обуви, я перевела взгляд выше… выше… выше… Представитель «честного люда» воздвигся надо мною, как матерый медведь. Усы с остатками борща и гречневой каши зловеще шевелились.
— Э… Здрасте… — я изобразила нечто вроде приветственного кивка, что в равной степени могло сойти за эпилептический припадок.
— Ну?! — проревел мужик, выпячивая богатырскую грудь.
— А что, в ваших лесах водятся разбойники? — невозмутимо поинтересовался Лён.
Мужик перевел на вампира налитые кровью глаза и расслабил мышцы, стягивавшие низкий выпуклый лоб.