— Я контролирую себя гораздо лучше, чем думает этот тролль. Но мой тебе совет на будущее — никогда не приближайся к раненому вампиру. Случались… хм… накладки.
— Учту. Что это за вой? — сев и отбросив одеяло, я сладко потянулась. — Кто?то помер?
— Заезжий гусляр дает концерт на пустыре. Прямо сказать, репертуар у него… драматический.
— Драматический?! — рявкнул тролль, появляясь в дверях. Творчество гусляра, несомое в массы, ворвалось в горницу жуткой какофонией воплей, стонов и треньканья струн. — Да его, видать, повивальная бабка не просто вниз головой уронила, а с размаху башкой о стенку шмякнула — уж больно отвратный голос у младенца прорезался.
— Неужели у такого неординарного таланта нашлись поклонники? — я подошла к окну. Жиденькие сумерки, перемешанные с туманом, размывали очертания домов и облетевших деревьев. Тускло мигали лучины в окнах соседних изб. Нещадно чадил костерок, разложенный на незастроенном пятачке возле каменной колоколенки. Семь или восемь нижнекосутинцев с остекленевшими глазами внимали леденящей кровь балладе о Шиване?царевиче и Здыхлике Неумиручем. Фальшивое треньканье вызывало живейший отклик в сердцах страдающих от похмелья жителей.
— Ай?яй?яй?яй?яй?яй?яй, убили Ваню, убили Ваню, убили… — на разные лады завывал гусляр, терзая инструмент узловатыми пальцами.
Не удовольствовавшись простой констатацией факта, гусляр дрожащим фальцетом завел сказ о пытках, на которые проклятый упырь обрек несчастного царевича в отместку за заведомо безуспешное покушение на его, Здыхлика, бессмертное тело. Пять куплетов было посвящено подробному описанию клещей, щипцов и крючьев. Эту песню надо было петь не детям, а преступникам в исправительных учреждениях, чтобы закоренелые бандиты плакали, каялись и бились головами об пол. Последние часы Шивана были ужасны. В них не было ни рифмы, ни мелодии. Агония царевича смешалась с агонией струн.
Гусляр умолк, и я поняла, что Шиваня не воскреснет. На руках у женщины разревелся ребенок, ему с охотой вторила лохматая дворняга. Добрый дядя гусляр погладил несмышленого отрока по русой головке и пообещал спеть что?нибудь еще, столь же трогательное и нравоучительное. Штатный палач, присутствовавший в числе зрителей, плюнул и ушел, заявив напоследок, что теперь долго не сможет уснуть.
Штатный палач, присутствовавший в числе зрителей, плюнул и ушел, заявив напоследок, что теперь долго не сможет уснуть. Гусляр воспринял заявление профессионала как комплимент и вдохновенно прошелся руками по струнам.
— Еще одна жизнеутверждающая песня о смерти — и он труп, — мрачно процедил Вал.
И любимец муз не подкачал. Более веселой песни я в жизни не слыхала. Причитания плакальщиц над открытым гробом ей и в подметки не годились. На середине куплета тролль вскочил и с яростным воплем кинулся на свет костра. Не прошло и пяти секунд, как мы услышали пронзительный крик и треньканье гуслей, разбиваемых о голову злополучного барда. Слушатели разразились бурными аплодисментами.
— Хватит, собирайтесь. — Вал, тяжело дыша, подошел к окну и протянул руку за лежавшей на столе сумкой. — Пора идти.
* * *
Сосредоточенное внимание, с которым двое взрослых мужчин осматривали свежую кротовину высотой с доброго вепря, приводило меня в умиление. Они пробовали землю на вкус, на рассыпчатость, на влажность и, наконец, пришли к единому мнению, что ход действующий и, скорее всего, откроется с наступлением темноты. Это был не главный вход в Молтудир и даже не служебный. По аналогии с наземным городом — лаз в крепостной стене, надежно укрытый кустами и увитый плющом, о котором знают лишь разбойники да контрабандисты.
— То, что нужно, — авторитетно заявил Лён.
— И все?таки я не понимаю, почему ты с ходу отверг идею об официальном визите, — сказала я, зябко притопывая на месте. — Ты же не какой?нибудь там бандит в международном розыске, а Повелитель Догевы, у которого похитили законную собственность и который имеет право потребовать выдачи грабителя. Как мы, спрашивается, собираемся искать того валдаченка в многотысячном подземном городе?
— Мы ищем камень, а не вора, — спокойно объяснил вампир. — И если вор не горит желанием со мной встретиться, то зов камня я слышу даже отсюда. Не волнуйся, пойдем, как по нитке. А насчет официального визита… что?то мне подсказывает: не стоит уведомлять валдаков о нашем прибытии. Если меч похитили по указке нового вождя, мне его все равно не отдадут. Если без его ведома — тем более.
— Да зачем валдакам понадобилась твоя фамильная реликвия? Кому она, кроме тебя, нужна?
— Вот и я об этом все время думаю, — с явным беспокойством признался Лён. — Никому. Камень как камень. Как артефакт он никакой ценности не имеет, потому что становится таковым только в руках Повелителя Догевы.
— Э, чего там сейчас гадать, — пренебрежительно махнул рукой тролль. — Назад все равно не пойдем.
— Нет, конечно.
— Но и вперед как?то не очень хочется, — подхватила я. — Тут уже не кражей пахнет… некромантией… и зачем им понадобилась девица? Разве что… ой! Лён, что я вспомнила!
— Тихо! — оборвал меня Лён. — Смотри…
Кротовина зашевелилась, с верхушки рыжей волной поползла свежая земля, и существо с изяществом ласки выпрыгнуло из лаза. Встряхнулось, чихнуло и выжидательно уставилось на нас, ничуть не удивленное. Из одежды на валдаке были только кожаная жилетка да засаленная повязка на низком лбу, придерживающая длинные, заплетенные в мелкие косицы волосы. Тело покрывала короткая черная шерсть. Стоял валдак, как крыса на дыбках — на полусогнутых задних лапах с узкими, по?звериному вытянутыми стопами. Передние лапы были мускулистые, с длинными пальцами и безволосыми ладонями, как у человека. Морда напоминала собачью — короткое клыкастое рыло, острые уши торчком, черные бусинки?глаза. За спиной на двух лямках болтался набитый под завязку мешок.