А ребята веселились вовсю. Кто?то затронул тему стрельбищ, и разговор свернул на достоинства и недостатки уже известных претендентов на королевский приз. Лён молчал; по его горящим глазам было видно — он не только внимательно слушает, но и пользуется телепатией, жадно впитывая информацию.
Это безобразие продолжалось чуть больше четверти часа, затем Лён поднялся из?за стола, извинился и ушел, предварительно шепнув мне на ухо, что будет ждать у конюшни.
Практически сразу повар с ругательствами выкинул нас из столовой, полагая, что его, повара, родня, заслужила остатки переведенных на Лёна деликатесов куда больше адептов. Поросенок достался ему целиком. А вот осетра мы успели обглодать. Важек, изгнанный за пределы храма чревоугодия, все не переставал убиваться — ну почему он не сунул поросенка за пазуху? Был бы у нас королевский ужин.
— Надо было ему карпа за шиворот накидать, зануде, — не выдержала Велька. — Только о еде и думает! Вольха, представляешь, он один почти всего индюка сожрал, прорва ненасытная!
— Ну, а вы как повеселились? — с напускным равнодушием осведомилась я.
— Так себе. До полуночи хорошо было — выпили, поворожили немного, через костер попрыгали. А потом тучи набежали, пришлось хватать индюка и мчаться в корчму, дожаривать.
— Там вы и встретились с… Арр’акктуром?
— Да, я сразу подумала — какой эффектный мужчина! Он с Важеком у стойки беседовал, а я смотрю — и обмираю. А пока предлог для знакомства выдумывала, он расплатился за пиво и ушел.
А пока предлог для знакомства выдумывала, он расплатился за пиво и ушел.
— Он дорогу до Школы спрашивал, — уточнил Важек.
— Что ж ты мне сразу не сказал? Я бы его проводила. Представляешь, возвращаемся мы в Школу — а он в холле с Учителем беседует. Я так и остолбенела! А Учитель нас заметил, нахмурился и рукой на лестницу махнул — мол, проходите поскорей. Важек еще сказал — небось, шпион эльфийский.
— И повторю, — настаивал Важек. — Ты обратила внимание? Компанейский, а о себе ни словечка не сказал, больше нас расспрашивал. Точно, шпион.
— Вечно тебе шпионы мерещатся, — отмахнулся Темар. — Нормальный мужик, веселый, приехал издалека, в стрельбищах хочет поучаствовать, вот и интересуется, что здесь да как. Пригласил тебя человек составить компанию за столом, а ты уже вообразил неизвестно что.
— А вы идете на стрельбища? — спросила я.
Но друзья, утомленные бурной ночью, дружно закрутили носами.
— Вы как хотите, а я спать пойду, — сладко потянулась Велька. — Ну их, эти стрельбища. Что я там не видела?
— Вечерком подойдем, — поддержал ее Темар. — Когда вечерние гульбища начнутся.
— Ладно, тогда и встретимся, — не возражала я.
* * *
В конюшне царило непривычное оживление. Лошади, обычно сонные спозаранку, метались в стойлах, взрывая копытами солому и возбужденно переговариваясь тонким ржанием. Застоялись, что ли? Ухоженные, бойкие лошадки требовали ежедневного выгула. А вчера хозяева вряд ли уделили им достаточно внимания.
Я вытащила из тайника в соломе Ромашкино седло — то самое, догевское, из дорогой кожи с посеребренными пряжками и заклепками, сработанное специально для меня. Прочие адепты, вынужденные пользоваться жесткими казенными дешевками, завидовали мне черной завистью. Положив седло у двери стойла, я уже собиралась отбросить щеколду, когда меня осторожно тронули за локоть. Я обернулась и увидела штатного конюха, парнишку лет восемнадцати, интеллектом не уступавшего дубовой колоде.
— Это… Ромашку берешь? — запинаясь, спросил он.
— Ну беру. Тебе?то что?
— Да мне?то ничаво… — промямлил конюх, теребя подол длинной рубахи. — Поглядеть охота…
— Что, лошади никогда не видел? — хмыкнула я.
— Не?а… такой не видел, — конюх придвинулся поближе, — а сама?то не боисся?
— Кого, лошади?!
— Эге…
— Да ты в своем уме, парень? — с этими словами я распахнула дверь Ромашкиного стойла… и нос к носу столкнулась с огромным черным жеребцом, до такой степени сливавшимся с полумраком конюшни, что, казалось, горящие глаза да злобно выщеренные зубы сами по себе парят в воздухе.
— Это еще что такое?! — возопила я. Жеребец рванулся с места и, раскидав нас с конюхом в разные стороны, стрелой вылетел в распахнутую дверь конюшни. Ромашка, стоявшая в углу, скромно потупилась. — Ах ты, зараза! Какой идиот его сюда пустил?
— Да не пускал я его, ей?богу, не пускал! — залепетал конюх, втягивая голову в плечи. — Само влезло…
— Ага. Само. И откуда оно, такое, просочилось? — саркастически поинтересовалась я.
— Привел какой?то мужик. За полночь уже. Деньгу дал, серебрушку, — конюх боязливо прижал рукой карман. — Ну, что б я, значит, коня евойного покормил и вычистил.
— А какой он из себя?
— Ну как какой? Знатный жеребец. Только злюшшый, аки вомпер.
— Мужик, балда.
— А… — конюх сосредоточенно поскрипел извилинами, сопровождая мыслительный процесс почесыванием макушки.
— Ничаво мужик. Холеный, платье на ем чистое. Волосы до плеч, как у бабы.
— Блондин?
— Чаво?
— Белые, спрашиваю, волосы?
— Аки солома летошняя.
— Ну, Лён… — процедила я сквозь зубы. — И куда ты его определил?
— Никуда, — оторопел паренек. — Он животину распряг и смылся.