— Не думаю так, heri, — на бледное лицо Королевы набежала тень. — Все мы знаем, как он относится к перворождённым — и лично ко мне. Но, это не главное.
Сообщила также Её Величество, что высокородная Норвайр сейчас находится в башне Одиночества — в Империи это примерно соответствует домашнему аресту. И если собравшиеся здесь решат, то вынуждена будет выпить Напиток Забвения. А попросту говоря, яд. Если будет решено большее — то и её младшая дочь, и остальные сообщники тоже.
Однако, как оказалось, и это ещё не всё. Какие бы санкции или действия ни предприняли против королевства эльфов гордые и горячие homo, но всё это мелочь — в самое сердце прекрасной страны перворождённых пришла куда худшая беда.
— Перед, скажем так, уходом сэр Арриол прошептал некое страшное проклятие.
Медленно поднялась ладонь прекрасной в своей печали Королевы. Медленно упал с её уст шёпот древней волшбы. И когда в тронной зале разгорелось видение, кое-кто из собравшихся не сдержал возгласов ужаса. А насупленный адмирал Арнен со своего привычного места за колонной у окна, в приоткрытую створку которого он тайком курил свою трубку, даже помянул сквозь зубы бога-рога-носорога и прочие, куда менее цензурные морские страхолюдства.
Во многих книгах встречаются рисунки и другие изображения далёкой и прекрасной столицы — полного чудесами как чаша Эльвенхейма. Не одна сотня картин изображает этот чарующий красотой город. Дважды он горел — лет триста тому объединённая армия людей и гномов осаждала его стены, и ещё однажды пошёл вразнос важный опыт в столичной Академии Высокого Волшебства.
Дважды он горел — лет триста тому объединённая армия людей и гномов осаждала его стены, и ещё однажды пошёл вразнос важный опыт в столичной Академии Высокого Волшебства. Но ещё никогда эта прекрасная и далёкая легенда не оказывалась в столь ужасающем состоянии…
Весь город обнаружился словно затканным лёгкой и такой безобидной с виду серебристой паутиной. Да вот только, от одних лишь звуков дрожащих даже в безветрие нитей, от одного вдоха ядовитых испарений представители расы перворождённых впадали в странный, больше похожий на оцепенение сон.
Паутинная гниль быстро распространялась от столицы по всему королевству. Кроме воздействия на подданных, вдобавок чахла растительность, загнивала вода, в безжизненный прах обращалась почва. Магики, друиды и Мастера Жизни заявили, что средство против этого проклятия не может быть найдено в принципе. Мор, пожирающий самоё природу. Единственное светлое пятно — это нечто действует только на эльфов, да ещё по какой-то странной случайности щадит лично Королеву.
— Так что, чтобы раз и навсегда избавиться от кичливых и высокомерных перворождённых, вам не надо ничего делать. Напротив, чтобы уничтожить нас, вам только и надо, что ничего не делать, — в голосе Королевы скользнула горечь. — Потому, сегодня я прибыла с просьбой о помощи. Ведь проклятие может снять только один человек…
Опять, опять гордая в своём горе эльфка вложила кучу смыслов и недомолвок в казалось бы простые слова! Однако, среди собравшихся в этой зале дураков не было — даже шут Его Величества отличался острым и ясным умом, не говоря уж о блестящем образовании и воспитании.
А значило это всё, что остроухих соседей надо спасать — всё остальное подождёт. И для этого придётся ни много ни мало, как вытащить с того света молодого рыцаря, желательно с той воительницей впридачу — да ещё и мягонько убедить сэра Арриола, урождённого д'Эсте, что шарахнул проклятием он не подумавши. Согрешил гневом, как говорят святые отцы…
Император откинулся на спинку кресла, ощущая как от прикосновения по ней стекли жаркие струйки. Так вот отчего тянули время сыскари из Тайной Палаты! Вот почему двое лучших из них предпочли подать в отставку, но не ковырять то давнее дело в баронстве Мелит — а то ведь, можно ненароком и раскопать нечто совсем уж неприглядное, о чём лучше бы вовсе не знать. Кто на самом деле чужими руками угробил рыцарскую чету, тут уже и двух мнений быть не могло, ведь блистательные умы перворождённых всегда оказывались горазды на многоходовые интриги. И тогда понятно, отчего главный палач маринует трёх девиц в порту на берегу Жемчужного залива, якобы под присмотром целителей — чутьё у того всегда было отменное.
«Но тогда выходит, та жрица-полукровка наверняка тоже?… Ох и эльфы, ох и стервецы!» — Император посмотрел на гордую и печальную Королеву чуть ли не с восхищением.
С другой стороны… как там она сказала? Тёмная Госпожа? Если это не кто-то из тёмных богов, то я уж и вовсе не знаю. И перебегать дорогу таким личностям и их замыслам — особенно если это Хаос, богиня разрушения — было бы чересчур легкомысленно.
Лёгкий шорох встрепенувшихся людей и нелюдей пронёсся по тронной зале, когда Император встал. Миг-другой повелитель могучей страны рассматривал блистательную гостью внимательным взглядом, а затем с возвышения трона упали странные и повергшие в смятение придворных летописцев слова.
— Ну-ну, не такие уж мы негодяи, чтобы равнодушно отнестись к беде соседей и не помочь. Да и новые сведения представляют это дело в несколько ином свете — рыцарь д'Эсте всё-таки жив, хоть и… — Его Величество чуть возвысил голос. — Моя августейшая сестра, а также члены Малого Совета — через пять минут мы собираемся на совещание в моём кабинете… послы сопредельных держав и лорд-канцлер там же.
На этикеты и протоколы времени нет.
И со своей обычной решительностью, неизменно повергавшей в смущение одних и восхищение других, Император и его супруга не сговариваясь, на глазах у всех спустились с блистательной высоты трона к печально замершей посреди залы Королеве эльфов. Их Величества предложили ей руку да под локоток с нею степенно направились в сторону своего любимого кабинета. И тут даже весьма далёкие от дипломатии и её условностей сообразили, вспомнили древнюю аллюзию — рука помощи.