Однако стоило ей гордо задрать нос и ступить с лестницы в полутьму коридора, как подошвы преподавательницы предательски разъехались, выскользнули из-под неё — и мэм Харальда самым постыдным образом шлёпнулась на пятую точку и спину, задрав к потолку сапожки и нелепо полосатые вязаные чулки.
— Бог шельму метит, — Арриол зло, обидно засмеялся, ничуть не подумав понизить давно уже начавший ломаться голос, на этот раз прозвучавший этаким симпатичным бархатистым баском. Поясница и спина потихоньку начали отходить, но попытаться встать он пока что благоразумно не порывался, лишь потёр их кулаком. И улыбнулся, подмигнул прыснувшим в кулачки ученицам, что уже подтянулись наверх и не смогли сдержаться при виде оказии с почтенной дамой.
— Что ты себе позволяешь? — голос преподавательницы взвился было до небес, но она всё же пересилила себя, не позволяя окончательно упасть своему авторитету. — И кто тут разлил масло — это что, специально подстроили мне каверзу?!!
— Глаза раскрой пошире, дура, — Арриола разобрала злость — так надоело ему сносить шпыняния иных взрослых. — Мы втроём полдня корячились, коридор полировали и доводили до ума, а ты…
Он всё же встал, вцепившись в широкие перила и закусив губу от стрельнувшей вдоль спины пронзительной боли.
— А ты, Харальда, сапожищами грязными — по нашей работе. Хочешь, чтоб тебя уважали? Так уважай других,… — и прибавил вовсе уж неподобающее словечко.
Женщина кое-как утвердилась на широко расставленных ногах. Вздохнула глубоко, не давая излиться из уст словам досады и злости, не говоря об уж так и просящемся на голову этого хама холодном колдовском дожде. Харальда поправила чудом не слетевшую с головы шляпку, дёрнула презрительно щекой. И всё же вымолвила слова власти, послав их вдоль коридора надменно вытянутой рукой.
Загорелись сами собою висящие вдоль стен причудливые магические светильники, сделанные прихотливою рукою гнома то в виде ветви дерева, то когтистой лапы демона, держащих нынче полыхающие ярким светом волшебные шары. Неслышный колдовской вихрь пронёсся вдаль, заставляя разгореться огни и мягко засветиться золотом да охрой любовно отполированные руками и магией деревянные части — для утепления все стены и полы были укрыты панелями да паркетом.
Арриол услышал, как за спиной восхищённо ахнули сгрудившиеся любопытные ученицы. Да уж, тут посмотреть было на что — светящийся мягким сиянием коридор выглядел почти как в сказке, настолько он оказался прекрасен под беспощадными магическими заклятьями. Но больше всего он обрадовался, когда нигде, ни в едином месте не проступило тускло-белёсое пятно небрежно или торопливо сделанной работы. Не проявилось ни капельки равнодушно обойдённого вниманием тёплого, ароматного и кажущегося живым дерева.
Лишь тут, у лестницы, едким и ядовитым мерцанием полыхнули оставленные Харальдой грязные отпечатки. Преподавательница сначала побледнела — уж она вовсе не была той… гм-м, как назвал её молодой нахал. И прекрасно соображала, что подобного результата невозможно добиться одною магией или работой. Только прикосновением рук, неравнодушных к своему делу, и направляемых поющим от тихой радости сердцем. Она недоверчиво закрыла глаза, чтобы потом открыть их и ещё раз, как бы по новой, насладиться зрелищем этой красоты…
— Что ж… неплохо, — всё же она не позволила дрогнуть своему голосу. — Однако, я подтверждаю своё вынесенное ранее наказание — за дерзость и непочтительность в разговоре со старшими.
— Однако, я подтверждаю своё вынесенное ранее наказание — за дерзость и непочтительность в разговоре со старшими. Все трое остаются не только без сладкого, но и без ужина вообще.
Мэм Харальда обернулась и строго посмотрела на ничуть не обескураженных её словами провинившихся. Уж Арриол-то прекрасно знал не один лаз на кухню, и втихомолку уже подмигнул подругам по несчастью, изобразив жестом — не бойтесь, с голодухи не помрём.
Некоторое время она рассматривала их чумазые от воскового лака и магии мордашки, затем величаво кивнула — и перевела взор на вверенных её попечению учениц.
— Девочки — все вниз. Я покажу вам одно полезное заклинание, чтобы вычистить обувь до такого же блеска, — и уж собралась было спуститься следом за ними, как старшая из двоих вовсе не нашкодивших шагнула вперёд.
— А чем я должна проштрафиться, чтобы и на завтра попасть на полировку коридора? Ведь ещё два этажа остались… — и подумав немного, чётко и внятно вымолвила в расширившиеся от такой дерзости глаза волшебницы. — Дура!
Белобрысая малявка демонстративно вытерла о себя заляпанную ладошку и с наслаждением повторила. И глядя в лицо волшебницы, хихикнула:
— Мы пока тут пыхтели, оказалось, что за это время прочли вслух весь курс общей магии — и я его до конца жизни теперь не забуду. А завтра хочу зазубрить введение в травничество — через месяц нам по нём тоже испытание держать.
Мэм Харальда сдержалась. Уж она не понаслышке знала, что робким и тихоням в магии делать нечего. Наоборот, тут преуспевают яркие и неординарные личности — вроде этих нахалок.
— Что ж, в наказание за словоблудие вы завтра подвергаетесь тому же наказанию, что и сегодня — на втором этаже, — и поспешно добавила, не дожидаясь новой порции дерзостей. — И послезавтра тоже, на первом… только избавьте меня от выслушивания прочих нелестных слов.