— Во дела какие, — Шрокен обнаружил, что рука его с кружкой давно опустилась, и струйка пенистого эля давно льётся на штаны. Потому гоблин старательно нахмурился, закрыл краник и изобразил на морде соответствующее ситуации выражение.
— Пусть дверь починит, — пьяный в дымину тролль хоть и выписывал ногами кренделя куда там гоблинской мазурке, но мыслил всё так же неспешно и солидно. Так и мерещилось, даже почти слышалось, как с гулким грохотом и перестуком в голове верзилы медленно перекатываются слегка обкатанные валуны.
Но идея его понравилась, и по приказу сира рыцаря служка приволок инструменты. В качестве них фигурировали клещи — настолько ржавые, что легче было раздвинуть ножки благонравной девице, нежели эти напрочь застывшие ручки. И ещё молоток — столь древний, что наверняка помнил ещё приход в наш мир эльфов из небесной обители Валаров…
— Дык, это — не помню я, — гном тоже ещё сомневался. В самом деле, скажи кому из нас, что ты лучший на весь мир мастер, поневоле тут в затылке почешешь!
— Руки… руки должны помнить сами, — парень зачем-то посмотрел на свои ладони и вздохнул. — Я вот не помню, кто и когда учил меня фехтовать. Но стоит взяться за рукоять боевого ножа… кстати — ваша, гномья работа.
Он продемонстрировал своё оружие, неизменно повергавшее здешних в завистливое восхищение, и хотел было перерезать стягивающие гнома путы. Однако Урук с ворчанием, что незачем портить такую замечательную верёвку, сам размотал облегчённо вздохнувшего бородача. Намёк оказался понятен и весьма незамысловат: если что — так сразу.
Бородач для начала скептически повертел в руках молоток. Но эта ржавая рухлядь, годная по всеобщему убеждению только как гнёт на крышку квашеной капусты, неожиданно ловко запорхала в крепких ладонях.
— А ведь, может быть, — всё ещё с ноткой сомнения пробасил гном и потопал к многострадальной двери.
Критически осмотрев её, бородач огладил бороду и вытребовал себе ещё и топорик. Кухонный для мяса он и получил — правда, не раньше, чем тролль и орк озаботились своими дубинами и стали по сторонам, зорко наблюдая и будучи готовыми в любой миг пресечь что-нибудь такое… эдакое, в общем.
Если в мире и имеется что-то более красивое, нежели зрелище упоённо и в своё удовольствие работающего гнома, то оно отчего-то на ум никак не приходило. С визгом и стуком взлетела, закрутилась кудряшками тонкая полупрозрачная стружка, запахло разгорячённым свежим деревом и ещё чем-то древним, неуловимым — однако несомненно приятным. И едва успели обе лупоглазые зеленокожие служанки разнести глазеющим зевакам по кружечке эля, как бородач солидно отряхнул от налипшей щепы своё рыжее и весьма примечательное украшение, и пробасил:
— Принимай работу, хозяин!
Первое время изумлённая тишина оказалась единственным ему ответом. Да и в самом деле, зрелище новенькой изящной двери, которую на самом деле не сломать и тараном, оказалось в грязноватой корчме столь же уместным, как расфуфыренная принцесса где-нибудь на помойке. Мало того, в верхней части гном устроил полукруглое оконце, зарешёченное причудливыми, затейливыми филенками.
Урук страдальчески сморщился, но всё же притащил большой кусок стекла, хозяйственно прихваченного ещё из Задницы — и гном во мгновение ока обрезал его да вставил в окошко.
— А не вылетит? — Шрокен боязливо подёргал изделие за вырезанную в форме могучего мужского достоинства ручку, но дверь лишь бесшумно ходила туда-сюда.
За неимением тарана гогочущие оборванцы тут же ухватили засмущавшегося тролля — и его крепкой головой, со всей дури пару раз саданули в белеющую свежим деревом дверь.
Загрохотало и затряслось так, что в кухне с полки полетела посуда — но дверь лишь тоненько и вредно захихикала.
— Во дела какие, — гном и сам озадаченно икнул, за что тут же удостоился кружки эля.
Но рыцарь уже милостиво кивнул хоббиту и плотогону. Приободрившийся тролль протопал к двери, почёсывая гудящую от ударов макушку, и уже с крыльца свистнул — да так, что ощущение даже внутри корчмы осталось как от прилетевшей по голове хорошей каменюки. Снаружи завозились, зашорхались, а затем в корчму хлынул поток голодранцев, жаждущих еды — а пуще того выпивки. С жадным блеском в исстрадавшихся глазах и зажатой в потных от волнения кулаках денежкой, они согрели сердце корчмаря сильнее весеннего солнышка…
За возможность оказаться под защитой самого сира рыцаря и его банды головорезов гном ухватился словно клещами.
— Ваша милость, только обороните от этих оглоедов — а уж я отработаю, — гудел бородач, сидя за столом и поглощая целый окорок с просто-таки устрашающей скоростью.
— Жрать горазд больно, — Урук провожал каждый кусок ревнивым взглядом, но Лоин весьма резонно заметил, что как ест, так и работу делает…
— Вашмилость! — завопил кто-то из присматривающих за порядком Болеков-Лёлеков. Кто-то, ибо временами различить братьев не оказывалось никакой возможности. — Тут ещё один в рясе затесался!
Но вновь прибывшие оборванцы хором заверили, что этого попа-расстригу они знают и за него ручаются. На родине его объявили еретиком и сварили в масле, так что на самом деле он вполне лояльный и даже почти преданный сиру рыцарю слуга.